Казаки помчались по лестнице вниз, с ними вместе мчался и генерал, бесцеремонно поощряемый сзади тычками:
— Живей, живей!
Пожалуй, с далеких лет юности не приходилось Каниферу бегать столь резво, да еще ночью, да еще в столь тесном окружении кровожадных азиатов. Ему это казалось все еще продолжающимся сном. Страшным, кошмарным сном.
Едва оказались во дворе, как чуть ли не над самым его ухом закричал филин, раз-другой: «У-ук-хх!»
«Господи, снится, — подумал Канифер. — Как бы скорей проснуться».
Но никак не просыпалось генералу. Во дворе он увидел, как бежали со всех сторон тени этих страшных азиатов, ему казалось, они являлись отовсюду. Затопали, зафыркали кони.
— Якимка, не жадничай! — крикнул сотник. — Брось. Нынче другая добыча.
— Ничого, сотник. Хоть писля коней продуваним.
Все бежали вниз к реке. Садились в лодки. Кони не хотели идти в холодную воду. Казаки быстро разобрали их, уговаривали и тихо пускались с ними вплавь. Какой же казак не сговорится с конем, хотя бы и шведским!
Еще в лодке Канифер надеялся проснуться. А когда в лесу сотник подсадил его в седло, генерал спросил жалобно:
— Неужто вы все — правда? Неужто я есть плен?
— Все въяви, генерал, — хлопнул его тяжелой ладонью сотник по колену, да так крепко, что Канифер, изморщившись от боли, наконец-то понял: это не сон.
«Господи, как глупо, как глупо, — терзался генерал, трясясь в седле в окружении казаков. — И зачем же меня понесло в этот замок, в сторону от Могилева? Господи, как глупо».
Генералу не хотелось перед своим Господом признаваться, зачем его «понесло в этот замок».
Накануне в штабе Карла XII начался дележ будущей добычи. Генерал Спарре, например, выпросил себе Москву, а когда король взглянул на Канифера, у того просьба оказалась скромнее: «Ваше величество, подарите мне замок, который мы недавно проезжали».
Канифер рассудил здраво: до Москвы еще далеко, шагать да шагать, а замок — вот он, под боком, и уже на нашей стороне.
И король оказался щедр. Эх, лучше б он пожадничал!
— Берите, Канифер.
— Когда?
— Хоть завтра. Берите со всеми прилегающими землями, со всеми крестьянами.
— И я могу поехать туда?
— Разумеется. Я дам вам охрану из двадцати драбантов {205}. Езжайте, вступайте в свои права.
Вступил, называется.
«О Господи, зачем я поехал в этот замок? — продолжал лукавить генерал перед Всевышним. — Почему я не остался при штабе в Могилеве? Почему?»
А казаки скакали все дальше и дальше от Днепра. Скакали до самого рассвета. Когда впереди показалось меж сосен солнце, когда близко уже было до дому, грянули дружно песню:
Канифера ввели в просторную горницу, указали на стул, стоявший напротив стола: садись.
На столе, сдвинув бумаги в сторону, возился высокий столяр, ремонтируя деревянное, без обивки кресло. Он мельком взглянул на генерала и, как показалось Каниферу, заторопился. Быстро и ловко выстругал стамеской два клинышка и вбил их молотком в какие-то стыки.
— На клей бы посадить, — проворчал столяр офицеру, явившемуся с какими-то бумагами.
— Куда положить? — спросил офицер.
— Туда, — кивнул столяр на стопу бумаг и вздохнул: — На клею бы оно еще лет сто простояло.
Офицер, оставив бумаги, вышел. Столяр поставил кресло у стола, сел на него, попробовал покачать, проверяя, не скрипит ли. Затем, разложив бумаги по столу, взял тетрадь из только что принесенных бумаг и стал листать.
Присмотревшись, Канифер узнал свою тетрадь, свои документы.
«Какая бесцеремонность, — с неприязнью подумал он о долговязом столяре. — Каждый сует свой нос в мои бумаги. Однако где ж, наконец, сам царь? Ведь меня везли к нему. Пусть укажет хаму его место».
И тут в горницу, широко распахнув дверь, стремительно вошел высокий, стройный господин в белом завитом парике, в бархатном камзоле, с саблей с дорогим, украшенным бриллиантами эфесом.
«Слава Богу, наконец-то, — с облегчением подумал Канифер, решив, что явился царь. — Сейчас он укажет хаму».
Но, к удивлению Канифера, вошедший не стал выгонять «хама», а, опустившись в одно из кресел у стола, сказал столяру:
— Можем начинать, мин херц.
— Ну что ж, начнем, пожалуй, — отвечал тот, поднимая голову от бумаг и с любопытством взглядывая на генерала. — Так, выходит, генерал Канифер, вы даже не природный швед?