— Князь Михайла! Великое тебе спасибо от меня и отчины. Ах, как изрядно ты станцевал сей танец в очах горячего Карлуса! Сколь служу, но такой славной игрушки не видал. А сии шведские штандарты, что приволокли с собой орлы-семеновцы, войдут в Москву. Обязательно войдут за твоим полком, волочась по земле и праху. Спасибо, князь Михайла, за сию викторию. Спасибо. Вот уж истина, под селом Добрым добрый учинился почин.
В тот же вечер по приказанию Петра фельдмаршал Шереметев писал реляцию на награждение князя Голицына орденом Андрея Первозванного. Семья кавалеров прирастала.
От Доброго шведы свернули прямо на север, как и прежде сопровождаемые русской армией, которая ни на один день не оставляла врага в покое.
Почему Карл свернул на север? Уж не собирается ли идти на Петербург? Эти вопросы не оставляли в покое царя Петра, а беспрестанно приводимые к нему «языки» разных рангов не могли дать вразумительного ответа.
Если уж генерал, адъютант короля, затруднялся ответить, то что можно было ждать от солдата или капрала. И, как ни странно, этот маневр короля объяснил русским захваченный ими шведский коновод:
— Очень просто, в ту сторону не выжжен подножный корм.
И хотя царя такое объяснение не удовлетворило, ему пришлось поверить, поскольку другого не было.
Иррегулярные части казаков и калмыков беспрерывно реяли вокруг шведов, нанося неожиданные и дерзкие удары и успевая уходить, скрываться от ответных ударов.
Все эти наскоки выводили Карла из равновесия, он злился на русских, что воюют не по правилам: не хотят скрестить оружия в честном бою. Он жаждал генерального боя, а русские не давали его, оттого у короля сложилось и накрепко закрепилось ошибочное мнение, что русские трусы и воевать не умеют. Даже потеря двух полков на Черной Наппе не поколебала этого мнения. Это казалось ему случайностью.
На подходе к деревне Раевке Карл увидел впереди о правую руку русскую конницу. Решив, что это опять казаки, он приказал:
— Атаковать и уничтожить.
Полк драгун на рысях двинулся на русских. Король, наблюдавший за атакой, с удивлением отметил, что русские не побежали, как обычно, а вдруг, обнажив палаши, двинулись навстречу шведским драгунам.
— Тем лучше, — удовлетворенно хрустнул суставами Карл. — Сейчас мои драгуны вырубят эту ораву.
Два конных полка сшиблись, и начался бой. Вначале трудно было понять, кто берет верх, потому что все смешалось, закрутилось, засверкало лезвиями сабель и палашей. Однако вскоре стало ясно, что драгуны пытаются вырваться из боя, озадаченные столь яростным ответным натиском.
— Мерзавцы, что они делают! — злился Карл. — Как они смеют отступать?!
Увы, драгуны «посмели», обжегшись в короткой схватке, галопом помчаться к своей армии.
Гнев короля обрушился на драгунского полковника. Тот, зажимая рукой разрубленную щеку, оправдывался:
— Но это оказалась регулярная конница, ваше величество.
— Так в чем дело? Разве вы не командир регулярной армии? Смотрите, черт вас возьми, как это делается.
Король проскакал в голову Остроготского полка и, выхватив шпагу, крикнул:
— Солдаты, докажите вашему королю, что вы достойны его. За мной!
Два эскадрона лучшего полка армии помчались вслед за своим королем доказывать свою преданность венценосному командиру, свою непобедимость.
Однако и на этот раз русский отряд не обратился в бегство, а, наоборот, помчался навстречу шведам, растягивая крылья и охватывая ими кавалерию врага.
Карл был впереди и опытным глазом рубаки заранее наметил жертву, усатого широкоплечего кавалериста, мчавшегося прямо на него.
Со звоном скрестились на полном скаку палаш русского и шпага короля. Вряд ли догадывался русский, на кого он обрушил свой удар, посмел поднять руку. Телохранители короля, скопом набросившиеся на него, тут же изрубили отважного конника.
Сеча началась. Жестокая и кровавая. Визг и скрежет железа, стоны, вскрики, ржание коней, хрипы сотен глоток — все сплелось в единый неумолчный гул. Все забылось бойцами — мать, родина, жизнь, все устремилось у каждого в одно желание, в одну страсть — убить, убить, убить. Арифметика боя была проста: не убьешь ты, убьют тебя.
Второй эскадрон Остроготского полка рассчитывал вступить в бой не сразу, а несколько позже, оттого даже не обнажал оружия. В считанные минуты полк был окружен, и в сражение принуждены были вступить оба эскадрона почти одновременно.