— Не везет Толстому. Чем он им там помешал?
— Королю швецкому вы должны дать свободный проезд в его владения, — продолжал читать с листа Шафиров.
— Господи, да я ему свою телегу предоставлю, прогоны оплачу, лишь бы выметался.
— Ну елико возможно мир с ним учинить.
— А я сколько раз ему предлагал это.
— Я сказал визирю, что-де государь предлагал королю мир не однажды еще до Полтавы.
— А он?
— А он говорит, тогда, мол, одно, а ныне совсем другое дело. И, судя по всему, король им уж надоел как горькая редька.
— Из чего ты заключил?
— Да как только разговор о нем заходил, визирь недовольно морщился.
— Ну что еще там?
— Чтоб подданным обоих государств убытков не чинить. Все прежние неприятельские поступки предать забвению, и вашим войскам свободный проход в свои земли позволяется. Все.
— Как? И все? — удивился Петр.
— Ну, еще дачу денег обещал, как вы велели.
Петр вскочил, перегнулся через стол, схватил голову Шафирова и поцеловал, говоря при этом:
— Ну, Петро, ну, молодчина! — Обернулся к Шереметеву: — Слыхал, Борис Петрович, а ты не верил. Что там вечор Брюсу брюнжал?
— Да я, — закряхтел Шереметев, — говорил, что-де безумен тот, кто тебе посоветовал сговориться с визирем, а ежели тот примет условия, то, значит, он того… — Шереметев покрутил пальцем у виска, — значит, он безумен.
— Но я еще не кончил, — сказал Шафиров.
— Как? Ты ж сказал: все.
— Это по договору. Они требуют в залог аманатов.
— Заложников?
— Да.
— Кого?
— Меня в первую голову.
— Ого! Губа не дура. А еще?
— Требовали царевича, вашего сына, государь. Но я сказал, что его здесь нет. Тогда спросили: а у фельдмаршала? Я сказал, есть, мол. Тут. Прости, Борис Петрович, я сказал им о Михаиле Борисовиче.
Шереметев посмурнел, но смолчал.
— Что делать, Борис Петрович, — сочувственно молвил царь. — Ей-ей, будь здесь Алексей, я б не задумался.
— Я ничего, я што, — промямлил фельдмаршал. — Лучше уж пусть Михаил, чем царевич.
— Вам и договор подписывать придется, вы с визирем вроде в равных чинах.
— Подпишу. Ладно, — тихо молвил Шереметев.
— Ступай, Петр Павлович, к визирю, скажи, фельдмаршал согласен на условия и отдает в аманаты генерала Шереметева Михаила. Но обязательно от нас впиши в договор статью выпроводить Карла домой. Иначе мира не будет. Пишите договор на обоих языках. Будем подписывать.
Шафиров ушел, Петр приказал адъютанту:
— Найди полковника Астраханского полка Михаила Шереметева — и сюда. Одна нога тут, другая — там.
Полковник пришел запыхавшийся. Спешил, даже не все пуговицы успел застегнуть на кафтане, видимо, застал его посыльный царя в нижней сорочке по случаю жаркого дня. Приложил два пальца к шляпе.
— Полковник Шереметев, ваше величество.
— Отныне вы генерал, Михаил Борисович, — сказал Петр.
— Спасибо, государь.
— И еще. Вот награда тебе — мой портрет. — Царь подошел и сам прикрепил к кафтану новоиспеченного генерала золотой знак со своим портретом.
— Спасибо, ваше величество, — говорил, бледнея, молодой Шереметев. — За что жалуете?
— За службу, генерал, за службу прошлую и… будущую. Тут такое дело, Михаил. — Царь кратко, буквально в нескольких словах объяснил суть дела и спросил: — Ты готов сослужить отечеству?
— Готов, ваше величество.
— Молодец. Я и не ждал иного. Воротишься, сам выберешь себе две деревни где пожелаешь. А пока получи жалованье на год вперед.
Генерал Шереметев, козырнув царю, повернулся и вышел, даже не взглянув на отца. Фельдмаршал поднялся и последовал за сыном. Через полотно палатки донесся его хрипловатый голос: «Миша, погоди».
— Расстроился старик, — молвил Головкин.
— Что поделаешь. Отец. Даст Бог, вызволим и Михаила, и Шафирова.
Глава четвертая
ОПЯТЬ НА ГРАНИ
Только после переправы армии через Днестр царь наконец мог вздохнуть с облегчением: «Слава Богу, вышли из конфузии, хотя и с потерями, но живы и здоровы».
К этому времени к армии присоединился корпус Ренне, привезший из Браилова несколько сот телег с провиантом, а главное, с хлебом.
Царь говорил генералу:
— Эх, Карл, зря я тебя отпустил. Если б были при нас твои девять тысяч сабель, еще неведомо, чем бы кончилось дело на Пруте.
— Но, государь, чем бы мы кормили девять тысяч коней в том мешке? — возразил Ренне.
— Пожалуй, ты прав, — подумав, согласился Петр, умевший и в неудачах находить что-то полезное для дела. — Если б мы победили, мы б могли надолго завязнуть здесь, а ведь наш главный интерес на севере, в Прибалтике. И теперь, заключив с османами мир, мы развязали себе руки. Одно худо, что король шведский здесь клещом зацепился, будет еще мутить воду.