Петр с Меншиковым выработали и путь для армии Шереметева: «Итить на Везенберг {171}, а от него, завернув на зюйд-вест, обогнув Чудское озеро, пройтись по Эстляндии и, обойдя Псковское озеро, встать на зимние квартиры в Пскове и Печорах».
Наконец фельдмаршал двинулся на вест, пустив впереди летучие отряды нерегулярной конницы — калмыков, башкир и татар. Шлиппенбах, знавший силы противника, не стал искушать судьбу, а сразу начал отступать в сторону Ревеля [12], едва успеваяки дикой конницы, клевавшей его со всех сторон. Дабы затруднить движение русских, Шлиппенбах разрушал за собой мосты и сжигал села и фураж, невольно выполняя приказ царя «оголаживать местность».
Еще за несколько верст до Везенберга фельдмаршал увидел густой дым, поднимавшийся над городом.
Богатый красивый город со множеством каменных строений и королевским дворцом не сопротивлялся, и уж Шереметев подумывал за это не причинять зла горожанам. Однако, расположившись в королевском дворце, велел призвать голову города.
— Что это горело у вас? — спросил он его.
— Это горели продовольственные склады.
— Так… — нахмурился фельдмаршал. — По чьему приказу их зажгли?
— По общему решению жителей.
— Что решили жители?
— Чтоб не начался пьяный разгул войска, вылили вино из всех бочек, а продовольственные склады постановили сжечь.
— И вылили вино?
— Да. Все.
— В таком случае город расплатится сполна за содеянное.
И, вызвав к себе полковников, фельдмаршал приказал: город отдается на четыре дня в полное распоряжение солдат.
И начались для Везенберга самые страшные дни. Солдаты врывались в любой дом, хватали все, что им нравилось, насиловали девушек, женщин, убивали любого, кто хоть как-то проявил неудовольствие или сопротивление, защищая честь дома.
Крик и вой почти звериный стоял над горящим городом. Артиллеристы, исполняя приказ фельдмаршала, взрывали дома и административные здания, порою и не предупредив живущих там.
Через четыре дня Везенберг был превращен в развалины, залитые кровью и слезами его несчастных жителей. Горожане расплатились более чем сполна за свою находчивость, лишившую завоевателей пищи и вина. Всех уцелевших сгоняли в толпы и гнали в полон. И еще неведомо кто оказался счастливее — эти, уходящие на чужбину, или те, кто остался под развалинами родного пепелища.
Нерегулярные конные отряды возвращались из-под Ревеля тоже отягощенные богатой добычей. Гнали скот, пленных, груженные добром и хлебом телеги.
От Везенберга Шереметев повернул армию на зюйд-вест, согласно плану, и шел, разрушая все на пути, забирая хлеб, фураж и самих жителей, не успевших скрыться в лесах. Восточная Эстляндия подверглась почти полному опустошению, а в Западной «потрудился» Шлиппенбах. Вот уж истина — в войну противники друг друга стоят. И неизвестно, от кого более страдает крестьянин, от своих или чужих. И те и другие грабители. Куда денешься — война.
В конце сентября 1703 года армия Шереметева добралась наконец до Печор, перегруженная добычей, как объевшийся волк, заползающий в свою нору. Отдых предстоял заслуженный, а главное, вполне сытный. И благодарность царя за содеянное вскоре воспоследовала: «Весьма благодарны мы вашими трудами».
Глава десятая
ПОКА «СТРЯПАЮТ» КОРОЛЯ
Карл XII ненавидел и презирал Августа II, оттого и решил сперва покончить с ним, тем более что из Государственного совета Швеции умоляли короля заключить мир с одним из своих врагов; «Из чувства подданнической верности и из сострадания к положению обедневшего народа мы просим ваше величество освободить себя по крайней мере хоть от одного из двух врагов, лучше всего от польского короля…»
Нанося саксонцам одно поражение за другим, Карл решил дать Польше своего собственного короля. Лучше всего на это, по его мнению, подходил бы сын умершего короля Собеского принц Яков. Но Август, по подсказке Паткуля, решил предупредить задуманное, арестовав Якова Собеского и засадив его в Кинигсштейне, на всякий случай присовокупив к нему и младшего брата Константина.