— Вот именно, шесть лет сплошных конфузий — и ни одной виктории. А денег? Сколько денег скормили говнюку, — не унимался светлейший, не могший простить себе, что уже в канун предательства отвалил Августу десять тысяч своих кровных.
— Тут ты прав, пожалуй, — согласился Петр. — Получилось, что дачею денег и беду себе купили. Просить он горазд был, зело скучал всегда о деньгах. Даже передавшись Карлу, наказал Василию Лукичу, что-де остается нашим тайным союзником и чтоб мы готовили ему еще денег.
— Тьфу, — сплюнул Меншиков, — союзничек, в рот ему дышло. Мы ему деньги, а он на них откармливает нашего врага Карлуса.
Переглядывались генералы, вполне согласные с мнением светлейшего князя, но и с доводами царя не могли спорить: государь тоже прав, как бы ни было, но Август шесть лет таскал за собой Карла, что и позволяло русским колошматить его генералов в Прибалтике и захватывать города, а главное — утвердиться в Ингрии, столь любезной царскому величеству.
— Пытались мы предложить ему мир, — продолжал Петр, — искали для этого посредников, даже герцога Мальборо склоняли на это. Но они лишь на словах готовы были потрудиться, а на деле и пальцем никто не шевельнул. Да и к тому же неистовый Карлус категорически не согласен вести переговоры о мире, слышать о том не желает. Мальчику драться хочется, Калиш его не убедил. Что ж! Придется его и далее наклонять к миру силой. Вы все тут сидящие, по крайней мере большинство, в делах ратных весьма опытны. Не мне, полковнику, учить вас. Давайте решать, как будем далее воевать. Борис Петрович, берите бразды консилиума.
Шереметев, сидевший рядом с царем, заворочался грузно, кашлянув, заговорил:
— Нам ждать шведа сподручней в Польше. Пока он в Саксонии, мы будем здесь квартировать у порога его фатеры.
— Чтоб здесь квартировать, — заметил Петр, — надо как можно менее раздражать поляков.
— Это само собой, государь, — согласился фельдмаршал. — Было б неплохо покупать у них, а не реквизировать фураж и продукты.
— Что, еще и у Лещинского покупать? — не удержался Меншиков.
— Лещинский — это другой разговор. С его сторонниками и надлежит держать себя как с врагами, хотя, конечно, драться с поляками не стоит. Они друг с другом разобраться не могут. Но доколе нам стоять в Польше придется, дотоле и снабжаться с нее будем. От этого не уйти. Но по выходе шведов из Саксонии, я думаю, нам надлежит ретироваться на свою землю, дабы при своих границах и дать ему главную баталию.
— Почему? — спросил Петр.
— Потому, как молвится, дома и стены помогают, и к тому ж ретирада наша должна быть активной. А именно, на всем пути мы должны «клевать» врага, не давать ему покоя. И что не менее важно, на своей территории мы можем оголодить ему дорогу, не раздражая население, которое по большей части примет нашу сторону, сторону своей армии. А главную баталию…
— Главную баталию, — подхватил царь мысль фельдмаршала, — без меня не давать, господа генералы. Шведы, отъевшиеся на саксонских хлебах, будут искать ее, но мы дадим тогда, когда сочтем нужным.
— Надо пред тем утомить его, намять ему бока, пощипать как курчонка.
— Ну что ж, фельдмаршал дело говорит. Теперь надо решить, а вернее, подумать за самого Карла, куда он пойдет?
— Мне сдается, пойдет он в Лифляндию, — сказал Гольц.
— Почему так думаешь? — спросил царь.
— Чтобы отобрать у тебя то, государь, что ты забрать изволил. Это и дитю понятно.
— Если дитю понятно, то Карл именно поэтому может поступить иначе.
— Но в прошлом годе не зря же к Гродно подступал.
— В Гродно для него приманка была — наша армия. А король — вояка горячий, он рвется к генеральной баталии. И дай мы ее ему ныне, неизвестно еще, чей верх будет.
— Ныне рано, — произнес Шереметев. — Ныне он сыт, боевит, в полной амуниции. Томить его надо, государь, томить. А утомленного и бить.
— Искание генерального боя зело опасно, ибо в один час все дело может опровергнуто быть, — заметил Петр. — А я хочу верной победы.
— Может он и на Украину поворотить, — подал голос с конца стола Репнин.
— Почему так думаешь, князь?
— В Прибалтике провианту, считай, нет. А Смоленскую дорогу фельдмаршал пожгет. Королю хошь не хошь надо на солнце поворачивать. И края сытнее, и к туркам ближе, а уж о крымском хане и говорить нечего. Тому только свистни — Русь грабить, он тут же явится.
— Ну, что касается хана, он на султана оглядывается, без его разрешения шага не ступит. А султан на наш флот косится, что мы на Воронеже строим. И чем он мощнее будет, тем султан мирнее к нам. Но в твоем предположении, Аникита Иванович, резон есть. Однако все ж, куда Карлу идти, не нам решать. Ему. Посему оберегу надо иметь со всех сторон. Борис Петрович, какую, думаешь, надо нам диспозицию утвердить?