Стыдятся своего тела только калеки или моральные уроды.
Плетка била размеренно. Видимо палач уже прикидывал, когда жертва потеряет сознание. Действительно от сильный ударов люди часто отключаются. Но Клара имела крепкую голову и ее уже стегали причем публично наказывая. Так что сознание не гасло. Даже девчонка вспомнила какой-то полуфантастический рассказ. Модная тема - революция в средневековье. Комсомолка через машину времени переправилась в Британию времен Кромвеля, чтобы сделать буржуазную революцию социалистической.
Ну и её поймали пуритане, как раз когда она пропагандировала атеизм, и пыталась цитировать Марса. Вот комсомолку ведут на казнь. В домотканом рубище, босая, она шлепает по осенним лужам, а холодные ветер развевает ей красно-рыжие волосы словно боевое знамя. Нелегко комсомолке, руки сзади сковали тяжелые цепи, с утра был заморозок, и лужи покрылись льдинками. Лопаясь природные хрустали больно царапают непривычную к хождению босиком подошву городской комсомолки. Да рубище просто мешковина с дырками через которые просвечивает нагое тело, а грубая ткань вызывает зуб и желание чесаться, тем по ней ползают вошки. Наверное, не первую девку содержали в такой хламиде. А впереди еще страшнее - костер, уже сложили поленья и солому, палач подливает на хворост смолу. Чтобы в под мелкими моросящим дождиком Британии не погасло.
Девушка уже успела промерзнуть в сыром подвале, а теперь ей буквально трясет, а разбитые об камешки, и ледяную корку нежные ножки кровоточит. Они буквально с каждыми шагом взрывают и пульсируют болью. Все-таки девушка из будущего, когда уже нет тяжелого физического труда, рабочий день всего по четыре часа с тремя выходными в неделю. П тут мрачное средневековье и почти мороз вокруг...
Да описание неплохое в общем вполне заурядного рассказа. Девушка страдает, глаза невольно слезятся, но она клянется сама себе - что никогда не попросит пощады, а умрет бесстрашно, как Жанна Дарк. На эшафоте ей ждет дополнительное унижение, за ранение пытающего задержать комсомолку стражника еще сверх сожжения сотня плетей. И пороть будут по голой спине, поесть сорвав рубище.
Толпа орет оскорбления, публика свистит и бросает в девчонку камешки и нечистоты. Ей попадет острым в лицо, по щека потекла кровь, но комсомолка не дрогнула. Сама величественным движением, словно соболью шубу скинула рубище и встала спиной. И ей били, свистела плетка, летели кровавые брызги. А комсомолка молчала, лишь на последнем сотом ударе не выдержав и потеряв сознание. После чего на нее вылили ушат ледяной воды и привели в чувство. Но и на этом не кончилось, на плеча палач прежде чем сжечь на костре решил поставить тавро. Вернее не палач, а такой был приговор суда.
Тоже странно, зачем клейми девушку, если её все равно сожгут. Но приговор: розги, клеймение и сожжение. И это пришлось испытать потерявшей второй раз сознание комсомолке с двадцать первого века. И наконец сам костер: огонь медленный, вырывающиеся язычки кусают девчонку за зверски сбитые и изрезанные пятки. Ножки покрываются волдырями, горит надетое на избитое тело рубище... И разумеется хорошая концовка - явились бравые комсомольцы вооруженные пистолетами испускающими тепловые лучи. Девушку спасли, подлечили - после чего шрамы сошли и она стала еще краше, чем прежде...
Палач перестал бить... Живучая жертва не роняла голову на бок, или на грудь, но на удары не реагировала.
Главный истязатель похоже окончательно овладел собой и негромко приказал:
- Жаровню с маслом!
Это один из самых эффективных видов пыток. Жертве смазываешь подсолнечным или оливковым маслом подошву ног и на расстоянии зажигаешь пламя. Примерно пять - десять минут истязуемая будет испытывать сильнейшие муки. При этом ничего страшного не происходит, только появятся небольшие волдыри на ступне. Через два-три дня пытку можно повторить не рисская оставить жертву инвалидом. А вот когда растягиваешь на дыбе следует быть очень осторожным, да и кнутом до смерти запороть недолго.
Жаровня испускает несколько огоньков, что женские подошвы грелись равномерно. Можно регулировать расстояние и силу огня - тоже техника.
Клара чувствует подошвами жар, и перед её внутренним взором проноситься пустыня. Да она словно древняя славянская рабыня, поймана арканом, идет раскаленному летнему песку Каракум. Путь очень долгий, огрубевшие ноги крестьянки, поначалу стоически выносили переход. Но вот привычную русскую землю се травами, дубравами, свежей пашней сменил песок и крупный, горячий гравий пустыни.
На родной земле, даже если шишечки, колючки, веточки, и бугорки попадались под огрубевшие мозолистые подошвы крестьянки, то ей казалось, что это приятная неровность и щекотка.
А тут песок колюч и горяч, и он обжигает даже через мозоли... А когда идет долгие десятки верст, то толстый защитный слой подошвы как бы стирается и тут чувствуешь пол собой геенну.
Но надо крепиться, не упасть, не потерять сознания. Чтобы тебя потом прикололи, а идти. Тем более крестьянке тяжело, а как барышням, которым даже по дерну босой пройтись колко.
Вот кажется с нею и Мишка. шагает. Почти черный от загара стал, а волосы белые. И ничего, пылит босыми, ороговевшими пяточками по раскаленной пустыне, и даже что-то насвистывает. Поворачивается к ней и подмигивает:
-Не раскисай Клара! Мы крепкий русский род и пустыня нас не сожрет!