Если у Кутузова были сомнения в том, как рациональнее для России готовить заграничный поход, надо ли с ним спешить и нужен ли он вообще, то Александр I был настроен более чем решительно. Будучи в Вильно, он признался графине С. Шуазель-Гуффье: «Эта несчастная кампания стоила мне десятка лет жизни». Действительно, за 1812 год он столько пережил, мужественно держась своей линии не идти ни на какие условия мира с Наполеоном, что Н.Г. Чернышевский с полным основанием включал его стойкость в перечень решающих факторов русской победы: «Главнейшими же причинами нашего торжества в 1812 г. должны быть признаваемы твердая решимость Императора Александра Благословенного, патриотизм народа, мужество наших армий и искусство полководцев». Кстати, советские историки цитировали это высказывание Чернышевского, изъяв из него все относящиеся к царю и, как правило, даже не обозначив пропуск отточием[649].
Пережив взлет от глубочайшего унижения к высочайшему торжеству, Александр I теперь, когда непобедимый доселе враг был побежден, не хотел останавливаться на достигнутом. Он решил, что недостаточно отомстить врагу за Аустерлиц и Фридланд, Смоленск и Москву, за позор Тильзита только изгнанием его из России. Теперь Император посчитал возможным достроить 6-ю коалицию[650], возглавить ее и стать на правах коалиционного вождя Агамемноном Европы. Ради этого он проявил столько инициативы, настойчивости и энергии, что можно согласиться с мнением ряда русских дворянских историков: «Без Александра не было бы войны 1813 г.».
С первых же дней заграничного похода Александр I старался быть не просто во главе, но и на виду у всех. Наблюдая за ним по пути от Плоцка до Калиша, А.И. Михайловский-Данилевский записал в дневнике: «Государь был всегда верхом, одетый щеголем; удовольствие не сходило с прекрасного лица его»[651]. Казалось, что даже то подчеркнутое внимание, которым царь окружал в те дни слабеющего от недугов фельдмаршала, доставляло ему самому удовольствие. Кутузов, по воспоминаниям того же Михайловского-Данилевского, «хотя и не имел, как в Отечественную войну, диктаторской власти, но без воли его ни к чему не приступали. Когда недуги не позволяли ему лично докладывать Императору по делам, Его Величество приходил к нему сам и, часто заставая неодетым старца, увенчанного лаврами, занимался с ним делами в его кабинете. Вообще Император обращался с ним со всевозможным уважением; казалось, он хотел вознаградить его за те неудовольствия, которые ему делаемы были от двора со времен Аустерлицкого сражения»[652].
Теперь мы знаем, что «всевозможное уважение» Императора к фельдмаршалу было чисто внешним. Главный штаб уже возглавлял князь П.М. Волконский. Дежурный генерал и правая рука Кутузова П.П. Коновницын был спроважен «в отпуск»[653], а на его место назначен полковник из Императорской свиты Н.И. Селявин. Что касается барона К.Ф. Толя, оставленного в должности генерал-квартирмейстера, то он, естественно, старался услужить монарху еще ревностнее, чем фельдмаршалу. Дело не в том, что Александр I «принимал решения сам»[654], а в том, что любые решения, исходившие от Главного штаба или же непосредственно от Кутузова, контролировал и нацеливал их на форсированное наступление вслед за остатками «Великой армии» Наполеона. Кутузов мог только ворчать в своем обычном духе: «Самое легкое дело — идти теперь за Эльбу, но как воротимся? С рылом в крови!»
Численность русских войск под командованием Кутузова по сводной ведомости от 23 января 1813 г. составляла 138 318 человек при 645 орудиях. Армия пополнялась за счет резервных частей, а также присоединения к ней отставших и выздоровевших солдат. Тем временем спешили к ней соединения ополченцев: по ведомости от 26 января в пути за кордон были 65 тыс. ратников. Важное изменение последовало в руководстве войсками: после неоднократных просьб адмирала П.В. Чичагова об отставке (адмирал, естественно, был оскорблен подозрениями в измене) 31 января 1813 г. Кутузов сообщил Чичагову, что Александр I наконец «уважил» его прошение «по случаю болезни» и назначил вместо него командующим 3-й Западной армией Барклая-де-Толли.
Руководство войсками, координация действий трех армий и обеспечение их всем необходимым отнимали у Кутузова много времени и сил. Он старался вникать во все: подписывал распоряжения о заготовке продовольствия и фуража по пути следования войск, об организации полковых аптек, о закупке сукна на обмундирование, о доставке из Вильно в Калиш сапог для воинов, об устройстве бань и т. д. При этом он успевал (невзирая на занятость и болезни) поволочиться за нежным полом. А.И. Михайловский-Данилевский застал его однажды (на балу в Калише, «в комнате, удаленной от танцевальной залы») «привязывавшим ленты у башмаков прекрасной 16-летней польки Маячевской»[655].
649
См.:
650
Начало 6-й коалиции положили союзные договоры России с Англией 6 (18) июля, Испанией 8 (20) июля и Швецией 24 марта (5 апреля) и 18 (30) августа 1812 г. (См.: Внешняя политика России XIX — начала XX в. Сер. 1. Т. 6. Док. № 199, 202, 230).
653
См.: