Советские представители не указывают, где проживает Паулюс с момента его прибытия из Москвы несколько дней тому назад. Однако я полагаю, заявляет корреспондент,— что условия, в которых он живет, соответствуют примерно условиям «домашнего ареста». В России он живет в одном из специальных лагерей для офицеров, где ему созданы все условия, соответствующие его высокому рангу. Паулюс играет на скрипке и занимается живописью, для чего ему предоставлены все возможности.
Паулюс был членом нацистской партии, но не занимал в ней специального поста. Неизвестно, являлся ли он все еще членом нацистской партии в момент пленения в январе 1943 года. В течение 15 месяцев он отказывался обсуждать политические уроки Сталинграда или причины приближавшегося разгрома Германии. Затем он объявил о своей готовности присоединиться к заявлениям, с которыми «Союз немецких офицеров», образованный другими советскими военнопленными, обращался к своим бывшим коллегам. Хотя его имя не стояло на первом месте среди подписавшихся, оно было одним из самых значительных имен в прокламации от августа 1944 года, в которой Союз призвал генералов отречься от Гитлера»1. Оставим на совести корреспондента все те досадные промахи, начинающиеся с прибавления к фамилии фельдмаршала приставки «фон».
Свидетельские показания бывшего генерал-фельдмаршала германской армии Паулюса, зачитанные в числе других и военнопленным лагеря № 27, вызвали большой интерес и многочисленные обсуждения среди военнопленных. Изучение их мнений и высказываний позволило сделать вывод о том, что показания на военнопленных подействовали ошеломляюще, в особенности — на генералов и офицеров.
Подавляющее большинство рассматривает поступок Паулюса, как недостойный бывшего генерал-фельдмаршала, руководившего лично не только военными действиями, но и подготавливавшего их. По мнению этой группы военнопленных, Паулюс не менее виноват, чем Геринг, Кейтель2, Йодль и другие, а следовательно, он не имеет морального права выступать теперь против них, если ранее шел вместе с ними.
Другая часть военнопленных придерживается мнения, что Паулюс поступает правильно, изобличая преступников войны, несмотря на свое личное участие в подготовке и проведении военных действий.
Часть военнопленных видит в показаниях Паулюса и привлечении его в качестве свидетеля к процессу умный тактический маневр русских, направленный на дополнительное изобличение военных преступников.
Вот некоторые мнения:
Капитан Циндлер: «Появление Паулюса на Нюрнбергском процессе является сенсацией. К сожалению, приходится констатировать, что как раз руководители Германии, как Геринг, Функ1, Розенберг2 и другие, которые сидят сейчас на скамье подсудимых в Нюрнберге, не имеют мужества сказать, что Германии нужно было жизненное пространство и что расовую теорию и все, о чем проповедовал нацизм, они считают правильным. В заключение Советский Союз безусловно возбудит против него процесс, и если он здесь не будет повешен, его все равно однажды повесит германский народ».
Гросс-адмирал Фишель3: «Русским Паулюс, конечно, очень желателен как орудие для подкрепления предъявляемых документов о подготовке войны против России. Мне совершенно ясно, что русские говорят себе: на различных допросах Паулюс, безусловно, пробалтывается, и этим сам занесет себя в списки тех, кто участвовал в подготовке войны против России».
Генерал Зюйдов4: «Я очень хорошо представляю себе, что Паулюс очень ожесточен из-за поражения под Сталинградом, но что он добровольно выступает на Нюрнбергском процессе в качестве свидетеля — пусть никто мне не рассказывает».
Контр-адмирал Кноблох1: «Я хотел бы знать, что русские обещали Паулюсу за его показания. Очевидно, ему обещали, что он не попадет на виселицу. Его показания происходят из мозга одного комиссара. Осенью 1940 года еще ни у кого не было мысли о войне против России, если бы мы тогда не были в таком положении. Показания Паулюса— нечто иное, как слова они нужны России в ее мести в отношении Германии».
Генерал-лейтенант Рабе фон Паппенхайм2: «Я очень хорошо знаю Паулюса, таких предложений сам он никогда не построит, в отношении речи он всегда был гением. Эта речь заучена им, он повторяет ее, как попугай. Он думает, что таким предательским поступком спасет голову, но вряд ли ему это удастся».
Генерал-лейтенант Войташ3: «Если мне когда-нибудь суждено попасть в Германию и встретить Паулюса, то я на старости лет совершу убийство. Показания этого человека оскорбляют и унижают весь офицерский корпус. Это непростительно, когда германский офицер, чтобы спасти голову, топит своих бывших товарищей. Весь этот театр — типично русский: одного натравливать на другого, а самому быть смеющимся третьим».
Генерал-лейтенант Штевер4: «К сожалению, всегда были такие люди, которые, чтобы спасти собственную шкуру, жертвовали другими. Но хорошо, что в Нюрнберге обвинители не только русские, а люди более дальновидные. Я полагаю, что в этой игре, которую задумал Паулюс, копье обернется против него и он окажется на скамье подсудимых».
Генерал-лейтенант Бернер5: «Я полагаю, что Паулюс хотел этим обеспечить себе пост в Германии. Он его будет иметь, но только не долго, так как мы знаем, как поступать с такими людьми, если обстановка когда-либо изменится в нашу пользу. По многим пунктам показаний Паулюса можно судить, каким прививочным материалом сделана ему прививка. Печально, что все еще находятся такие люди, которые предоставляют себя в распоряжение русских. В войну они занимали ответственные посты, но были плохие работники».
Генерал танковых войск Хенрици1: «Обычно люди, которые сами имеют нечистую совесть, делают вид, что они всегда были против Гитлера. Почему же Паулюс не сделал выводы тогда, когда плохо обстояло дело под Сталинградом? Потому, что он был слишком труслив и не хотел ставить на карту свою жизнь, вследствие преждевременной капитуляции, так как с такими людьми расправлялись быстро».
Генерал Цандер2: «Я ожидал от Паулюса, что он откажется от этих бесславных свидетельских показаний, чтобы не осквернить честь старого офицера и немца».
Генерал-майор Моритц3: «То, что сделал Паулюс в Нюрнберге, весьма печально. Я не могу не осуждать подобный поступок Паулюса. Паулюс виноват, как и всякий другой генерал, который добросовестно выполнял приказы ставки, а когда он теперь позволяет использовать себя в качестве свидетеля по обвинению других генералов, то пропадает всякое уважение к нему. Его никто не мог принудить к тому, чтобы он выступил в Нюрнберге. Если бы он был порядочным человеком, то, по крайней мере, отказался бы давать показания».
Капитан Изерентант: «Паулюс — самая большая свинья, которую только до сего времени мне приходилось встречать. Так поступают только совершенно бесхарактерные люди. Своей речью Паулюс доказал, что на нем лежит точно такая же вина, как и на тех, что сидят на скамье подсудимых. Другие имели, по крайней мере, больше мужества, чем он. Когда слушаешь такие вещи, как речь Паулюса, то делается стыдно, что ты немец. Даже для английских обвинителей покажется противной такая бесхарактерность. За одну только эту речь Паулюс заслуживает быть повешенным».
Ротмистр фон Цедлиц: «Сейчас обнаруживается, что весь план агрессии уже заранее был письменно разработан. При этом интересно, что войска, штабы и пограничники, которые должны были вести наступление, об этом ничего не знали. Все это содержалось в строгой тайне для широких масс».
Зондерфюрер Циндлер: «Конечно, мнения о поступке Паулюса могут разделиться. Но если он своим выступлением поможет раскрыть безобразия Генерального штаба, то этому надо только радоваться».
Генерал Вандерслебен1: «Я считаю выступление Паулюса объективным и с человеческой точки зрения понятным».