Сюрпризы на этом не закончились. В тот же день мне было вручено обращение 16 военнопленных генералов, которое произвело на меня более сильное впечатление. Я хотел бы по этому поводу побеседовать с этими генералами, так как генерала Мюллера я знаю лично.
31 июля 1944 года. Сегодня удалось переговорить с Винценцем Мюллером. Я продолжаю придерживаться своей прежней позиции, считая, что Гитлер успешно справится с восставшими генералами и будет в состоянии продолжать войну. Я верю, что фюреру удастся восстановить положение на Восточном фронте и добиться приемлемых для Германии условий мира.
Обращение 16 немецких генералов - "удар в спину германской армии", и объясняется это тем, что генералы подписали его под сильным впечатлением поражения. Сам я такого шага сделать не могу, так как это противоречило бы моим убеждениям.
2 августа 1944 года. Три часа подряд я вел сегодня разговор с полковником Штерном. Я заявил ему, что этот метод беспрерывного нажима, применяемый в отношении ко мне, вызывает только мое ответное упрямство и я под таким ежедневным нажимом не могу прийти к какому-либо новому решению.
Единственный вопрос, над которым я хочу подумать, - это вопрос участия в органах самоуправления на освобожденной территории Германии. Хотя этот вопрос является трудным, я еще не могу найти линию, которая бы позволяла мне принять активное участие в работе администрации на оккупированной территории Германии и одновременно не нарушала бы государственные законы моей родины.
3 августа 1944 года. Сегодня я сообщил русским, что в результате бесед с ними, а также под влиянием изменившейся обстановки и разговоров с Мюллером, я серьезно намерен пересмотреть свое отношение к публичному выступлению против гитлеризма, но мне необходима ее наиболее удобная форма, которая не была бы истолкована в Германии, как "удар в спину германской армии".
Говорят, что Турция разорвала дипломатические и экономические отношения с Германией... Вероятно, за этим разрывом следует ожидать высадки союзниками десанта на Балканах; наряду с другими целями, этот разрыв преследовал и удаление из Турции официальных немецких представителей и агентуры, которые могли обнаружить подготовку десанта.
4 августа 1944 года. Большая часть времени сегодня снова ушла на разговоры с господином полковником Швецом.
Я спросил его: "Какие предвидятся изменения в уже начертанной судьбе Германии, если я присоединюсь к движению?"
Он ответил: "Ваш призыв к армии означает спасение многих немецких жизней, ибо поднимает голос человек, которого уважает и знает вся армия. Он показывает выход из катастрофического положения.
С вашим присоединением к движению представительство новой демократической Германии становится серьезным фактором, который нельзя будет обойти, когда будет решаться судьба будущей Германии".
Я, усмехнувшись, спросил: "А заслуженные господа из Национального комитета?"
Полковник: "Заслуженные господа из Национального комитета заслужили себе полное право требовать от вас, чтобы вы присоединились к ним и стали во главе движения".
Я: "Но мне же говорят, что у меня нет совести..."
Полковник: "Вы должны понимать, что с вами говорил представитель государства, которое твердо хочет, чтобы это бессмысленное кровопролитие прекратилось - дискуссия по этому вопросу ведется с вами уже год, а вы выставляете наивные и смешные аргументы, чтобы обосновать вашу отрицательную позицию.
Положение выглядит так: 27 генералов немецкой армии говорят и пишут: "Необходимо убрать Гитлера - он нас вел и ведет в пропасть", - а вы маршал - молчите... Ваше молчание равно громкому призыву в этом специфическом моменте, призыву к продолжению кровопролития, а этого не допустят ни генералы, ни мы. Вы должны сказать решительное слово".
Я: "Если вы так ставите вопрос, то вы должны и понять, что я не могу менять свою позицию под нажимом ультиматума - я должен подумать; бесспорно, что беседа с генералом Мюллером внесла в мою концепцию новые элементы ориентации, но я должен их еще обдумать. Я должен всем этим поделиться со своими друзьями в Войково; потом я могу принять решение. Скажите, как обстоит вопрос с формированием немецкой армии из числа военнопленных?"
Полковник: "Насчет армии я точно не могу вам сказать, но, видите ли, до сих пор ее не сформировали, несмотря на то что массы немецких военнопленных требуют от нас создания такой армии - они хотят драться против Гитлера.
Но Красная армия исходит из эгоистических интересов при решении этого вопроса - она не заинтересована в том, чтобы немец стрелял в немца, но что во время оккупации Германии немецкие части будут нести службу внутреннего порядка - это не подлежит сомнению".
Мне понравился ответ на последний вопрос, и напоследок я ему сказал, что будущая дружба между нашими народами была бы в опасности, если бы Красная армия допустила такое положение, чтобы немец стрелял в немца и отвлекался от главной цели - Гитлера. Жаль только, что нет сведений из Германии и что русская пресса очень мало приводит сообщений по вопросу "путча".
8 августа 1944 года. Мне трудно писать эти строки. Видимо, такова моя судьба, если она приготовила мне такой крутой поворот. Сегодня я решился выступить против фюрера.
Я так и не понял, почему так быстро, слово к слову, строка к строке, сложилось мое заявление. Если оно действительно поможет хотя бы одному человеку в этом мире, то значит, что я писал его недаром. О судьбе Коки, Зюсси и других мне очень трудно думать, но я все-таки надеюсь, что с ними все будет в порядке.
Вероятно, это удел всех "путчистов" - если не физическая, то моральная смерть... Впрочем, посмотрим, что будет дальше.
9 августа 1944 года. Сегодня вечером, в 22.30, я пригласил в гостиную господина полковника, чтобы побеседовать с ним. В ходе беседы я сказал, что решил оставаться жить здесь, на даче. В состав своего "штаба" я отобрал следующих лиц:
1. генерала Зикста фон Армина
2. генерала Штреккера
3. генерала Лейзера1
4. полковника Шильркнехта
5. полковника фон Бело2
6. денщика Шульте.
Для размещения этих лиц я попросил, чтобы предоставили верхний этаж дома. Самый умный генерал - это Зикст фон Армин - он будет моим советником.
Перейдя к вопросу положения Северной группировки3, я сказал, что существует историческая аналогия между положением армейской группы в Прибалтике и войсками корпуса генерала Йорка4 в районе г.Тильзит - в 1813 г.5 Надо будет сделать все, чтобы эти войска отказались от Гитлера, то есть в пропаганде надо будет использовать эту историческую параллель. Полковник ответил, что мне нужно будет свое заявление написать от руки. Я дал свое согласие.
10 августа 1944 года. Сегодня, с согласия русских, я назначил генерала Лейзера старшим по режиму. Лейзер будет согласовывать все хозяйственные вопросы с администрацией объекта.
Кроме того, я и генералы постановили отказаться от этой роскошной жизни, которую они здесь ведут. Генералы в лагере № 48 живут гораздо проще - они могут потом упрекать нас, что одновременно с изменением своей позиции я изменил и свой скромный образ жизни.
Генерал Лейзер сегодня передаст составленное им меню, которое не отличается от меню для генералов в лагере № 48. Я попросил господина полковника, чтобы в будущем придерживались этих норм.
Вечером 10 августа генерал Лейзер зачитал составленное им меню:
1. Завтрак - хлеб, масло, чай или кофе.
2. Обед из 3 блюд - первое, второе, третье.
3. В 5 часов вечера - чай или кофе, кекс.
4. Ужин - каша, чай.
Что касается спиртных напитков, то не нужно их ставить на стол каждому; кто хочет пить, может сам открыть шкаф (который стоит в столовой) и выпить рюмку.
Далее генерал Лейзер мне сказал, что генерал Штреккер очень переживает, он не мог еще примириться с новым положением в связи с изменением моей позиции, выраженной в заявлении.
Вечером того же дня я получил папку с бумагой - для подготовки заявления, которое нужно обязательно написать от руки. Первый важный документ всегда пишется от руки- это уже такое архивное правило.