— Тебя сам император посылает? — поинтересовалась дочь.
— Император, — подтвердил князь. — В другое время я, наверное, обрадовался бы такому поручению, а сейчас чувствую себя иначе.
— Твою озабоченность я сразу заметила. Тебя что-то беспокоит?
— Так, ничего особенного… Пустяки.
Репнин не стал говорить при дочери о подлинных причинах плохого настроения. Заговорил об этом с зятем, наедине.
— Я имел сегодня встречу с императором. Это была тяжёлая встреча. Он разговаривал со мной как с опальным.
— С его величеством подобные вещи случаются часто, — заметил зять. — Не стоит расстраиваться.
— Но я почувствовал, что за этим что-то есть. Ещё во время коронации он был ко мне добр и внимателен, а тут словно ледяная глыба. Есть какая-то причина, которая заставила его изменить своё мнение обо мне. Может быть, вы поможете разобраться?
Молодой князь ответил не сразу, сначала налил в бокалы ещё вина и только потом заговорил:
— Думаете, вы одни ставите себе такие вопросы? При дворе уже до десятка сановников испытали на себе монаршую немилость. И почти все из рода князей Куракиных.
— Что же такое случилось?
— А случилось то, что император поменял своих фавориток. Была у него на первом месте Нелидова, а теперь Лопухина.
— Ну и что из этого?
— А то, что Нелидова тянула наверх своих людей, близких по родству, а Лопухина теперь тянет своих. Что до самого императора… Есть известная фраза: «Королевством правит король, а королём — его любовница». Не знаю, как в других странах, а у нас эта истина подтверждается. По крайней мере, с воцарением Павла Петровича.
— Мне будет трудно служить такому человеку, — подумав, сказал Репнин. — Когда вернусь из-за границы, подам прошение об увольнении со всех должностей. Пора уходить на покой.
Репнин не поехал домой, а остался ночевать у зятя. Утром у него состоялся разговор с дочерью. Он рассказал о недомоганиях матери, которые порою обостряются до того, что ей приходится по нескольку дней лежать в постели.
— Дня через два или три я к вам приеду, — пообещала Прасковья. — И останусь с ней, пока не вернётесь из поездки в чужие страны.
— Я могу быть в этом уверенным, чтобы сообщить матери такую радостную новость?
— Конечно! Не стану же вас обманывать.
3
От дочери Репнин поехал сначала к себе домой узнать, как там обстоят дела, а уже потом в первом часу пополудни направился в коллегию иностранных дел. Приготовленный для него объёмистый пакет с инструкциями и прочими документами, необходимыми для заграничной командировки, лежал на столе у Ростопчина, представившегося третьим членом коллегии. Он был моложе Репнина лет на двадцать, в том возрасте, когда людям препоны на пути карьеры кажутся легко преодолимыми.
— А где Безбородко? — поинтересовался Репнин.
— Граф принимает турецкого посланника, скоро должен быть. Впрочем, я имею полномочия сделать для вас всё необходимое и в его отсутствие.
— Я не спешу, поэтому могу подождать.
Безбородко появился довольный.
— Только что беседовал с турецким посланником по его просьбе, — сообщил он. — Как я понял, турки боятся за свои владения в Средиземном море перед лицом французской агрессии и готовы действовать в союзе с нами под флагом адмирала Ушакова.
— Вы собираетесь послать в Средиземное море объединённую эскадру? Я правильно понял?
— Решения ещё нет, но дело идёт к тому, — ответил Безбородко и обратился к Ростопчину: — Необходимо сегодня же подготовить письмо нашему посланнику в Константинополе с новыми инструкциями.
— Будет сделано, Александр Андреевич.
— Могу ли я сообщить западным союзникам то, что здесь услышал? — напомнил о своём присутствии Репнин.
— Конечно, даже обязательно надо сообщить, — мгновенно отреагировал на вопрос Безбородко. — Кстати, в инструкциях вы найдёте документ, в котором говорится о нашей готовности, в случае достижения согласия, послать в Северную Италию и другие места сухопутные войска, дабы не допустить захвата этих земель французами. Так что, — добавил он самодовольно, — вы едете на Запад не с пустыми руками. Вам нужно только поторопиться, время не терпит.