— Когда собираетесь ехать домой? — вдруг спросил Ростопчин, прервав ход мыслей своего собеседника.
— Моя работа в основном закончена, — отвечал Репнин. — Осталось уточнить некоторые детали.
— На вашем месте я поспешил бы. Император вами недоволен.
— Чем я мог вызвать недовольство его величества?
— Своим молчанием. Вы должны были информировать его величество о каждом своём шаге, но после отъезда из Петербурга не прислали ему ни одного письма.
— Да, я действительно в этом виноват, — признался Репнин. — Как-то запамятовал, не до того было… Наверное потому, что стар стал и пора мне на покой, — добавил он. Ростопчин промолчал, но Репнин успел заметить, как в уголках его губ на мгновение обозначилась усмешка. Ростопчин относился к числу тех молодых деятелей, которые с нетерпением ожидали ухода со сцены чинообладателей екатерининских времён, чтобы занять их места.
После встречи с Ростопчиным Репнин прожил в Вене ещё два дня, после чего отправился в Россию с заездом в Вильно. Обратный маршрут он наметил таким образом, чтобы можно было обозреть большую часть бывших польских земель, присоединённых к России. Хотя он и решил твёрдо по возвращении в Петербург подать прошение об увольнении со службы, возложенные обязанности главного управителя присоединённых земель всё ещё помнил и старался исполнять их так, как требовал от него долг.
А на дворе осень уже спорила с наступавшей зимой — истекала первая половина ноября. После продолжительной сухой погоды начались дожди, дороги раскисли, ехать стало трудно. Особенно тяжело шли лошади по дорогам Полесья. Если в Подолии на некоторое время задерживались для встреч с представителями местных властей, то здесь главными причинами остановок стали поломки в ходовой части коляски, возникавшие из-за размытых дорог. Последнюю сотню вёрст пришлось ехать шагом, к тому же часто останавливаясь, чтобы дать отдых лошадям.
2
В Вильно добрались только 21 ноября в четыре часа пополудни. Кровь ударила в голову, когда, войдя в прихожую, Репнин увидел перед собой кроме Прасковьи ещё и старшую дочь Александру.
— Как ты здесь оказалась? — готовый услышать самое ужасное, спросил он.
— Вместе с Парашей приехала. Потом расскажу. Иди к матушке: ждёт. Весь день тебя поминала.
Княгиня лежала с закрытыми глазами. За время его отсутствия лицо её ещё более поблекло и стало походить на лицо умирающего человека.
— Здравствуй, моя родная! Я приехал. Ты меня слышишь?
Княгиня открыла глаза, слабо улыбнулась и попробовала подняться, но не смогла: сил хватило только на то, чтобы шевельнуть головой да переместить правую руку на край постели.
— Лежи, лежи!.. — предотвратил он её новые попытки. — Мы и так поговорим…
— Я ждала тебя, — заговорила Наталья Александровна слабым голосом. — Я просила у Бога, чтобы дал дожить до твоего приезда… И сама крепилась, не давалась смерти. Бог услышал мои молитвы. Дождалась тебя… Ты здесь, со мною, и я теперь могу умереть спокойно.
— Не говори так. Бог милостив и дозволит нам прожить ещё много лет. Теперь мы будем вместе всегда. Я выполнил последнее поручение императора и теперь могу просить у него увольнения. Мы переедем в Москву или Воронцово.
— В Воронцово лучше… — прошептала она, истощив запас сил.
— Ты устала, потом продолжим разговор. Постарайся заснуть. А я тем временем с дочерьми поговорю.
Дочери ждали его в гостиной.
— Ну как? — в один голос спросили они.
— Очень слаба.
— Вчера доктор ещё раз приходил. Сказал, что помочь ей теперь уже ничем не сможет.
— Будем уповать на Бога, — с усилием промолвил князь, боясь разрыдаться.
— Может, пообедаешь? — предложила Параша. — Сегодня, наверное, ещё ничего не ел.
— Не хочу. Пусть принесут чаю или кофе.
— Пойду распоряжусь.
Когда Параша ушла, Репнин принялся расспрашивать Александру, каким образом она присоединилась к Параше для поездки в Вильно. Дочь рассказала, что её разыскала сестра и рассказала о болезни матери.