Между тем время шло, наступил новый 1801 год, первый год девятнадцатого века. По случаю этого события граф Салтыков прислал к Репнину своего дворецкого с приглашением приехать к нему на обед, чтобы в кругу друзей выпить за всё хорошее, что было в прошлом, помянуть тех, которых уже не стало на этом свете, поднять бокалы за ныне здравствующих. Репнин попросил дворецкого передать графу сердечную благодарность за приглашение, но от застолья отказался. Лечащий доктор приказал ему строго-настрого хмельного более не употреблять, и он довольствовался настоями осиновой коры, которые давал ему камердинер по ложке два раза в день. Бокал вина он позволил себе только в день приезда мужа дочери Прасковьи князя Фёдора Николаевича Голицына. Но выпил Репнин не от радости встречи, а в связи с известием о смерти императора, которое его сильно потрясло. Павел был убит заговорщиками.
Это случилось 11 марта. Около полуночи заговорщики подняли по тревоге гвардейские полки и двинули их к Михайловскому дворцу, где находился император. Впереди шли гвардейцы Семёновского полка. По составленному плану им надлежало занять внутренние коридоры и проходы дворца, что они и сделали без каких-либо помех. Затем был подан сигнал к вторжению во внутренние апартаменты дворца и в самый кабинет императора. Это сделал адъютант гренадерского батальона Преображенского полка. Вбежав в переднюю государева кабинета, где стоял караул, он закричал: «Пожар!», что было условным сигналом. В тот же миг главные заговорщики, числом до 180 человек, ворвались в помещения и стали заменять часовых своими людьми. Два камер-гусара, стоявших у дверей государева кабинета, попытались оказать сопротивление, но один из них был тотчас убит, а другой серьёзно ранен.
Первая дверь, ведущая в спальню императора, оказалась незапертой. Заговорщики сначала подумали, что Павел успел скрыться по внутренней лестнице, но тут они обнаружили, что вторая дверь заперта изнутри. А это могло говорить только об одном: Павел всё ещё находится в своей спальне. Взломав дверь, заговорщики ворвались в помещение, но там никого не оказалось. Пошарили по всем углам — будто в воздухе растворился. Пока гадали, куда мог деваться император, в спальню вошёл генерал Бенигсен. Генерал оказался сообразительнее своих товарищей: заглянув за экран камина, он увидел там того, кого до сей минуты так тщательно искали.
— Вот он, берите его.
Павла тотчас вытащили из его укрытия и поставили перед князем Платоном Зубовым, являвшимся одним из главных участников заговора.
— Что вам всем от меня нужно? — спросил император, с трудом сохраняя спокойствие.
В ответ Зубов, чётко выговаривая каждое слово, сказал, что деспотизм его величества сделался настолько тяжёлым для страны, что они пришли требовать его отречения от престола.
В ответ Павел стал оправдывать принимаемые им решения и весь образ своего поведения. Чем больше он говорил, тем нервнее становилась его речь, а потом он стал попросту кричать, словно желал этим принудить взбунтовавшихся подданных к прежнему повиновению. Шталмейстер граф Николай Зубов, перед началом переворота выпивший шампанского больше, чем другие заговорщики, не стерпел такого поведения и, сжимая в руке массивную золотую табакерку, ударил Павла по голове с такой силой, что тот, лишившись чувств, упал на пол. Камергер шталмейстера, в свою очередь, вскочил с ногами на живот императора, дабы выдавить из него таким образом «дух»… Жестокую казнь Павла довёл до конца один из офицеров Измайловского полка. Сняв шарф, висевший над кроватью, он обвил им шею императора и затягивал концы до тех пор, пока всем не стало ясно, что дело сделано…
Выслушав рассказ зятя, Репнин долго молчал. По тому, с каким оживлением тот рассказывал историю заговора, кончившегося смертью, Репнин понял, что он с одобрением относится к случившемуся. Но сам князь одобрить этого не мог. Да, он имел много причин быть недовольным Павлом Первым. У императора было много недостатков, унаследованных им от своего родителя, закончившего своё царствование почти таким же образом. И всё же… Репнин не признавал подобные насильственные методы смены власти.