Чтобы ускорить дело, Румянцев приказал сформировать прежде всего четыре батальона, отобрав в них лучших штабных, обер– и унтер-офицеров, капралов, рядовых и прочих строевых и нестроевых чинов по штатному расписанию, снабдив ружьями мушкетерского калибра, положенным числом патронов, всеми оружейными, мундирными и амуничными вещами наилучшего качества, провиантскими и прочими повозками. Каждый батальон обеспечить четырьмя орудиями с зарядами и прислугой. Затем из оставшихся после этого отбора людей сформировать еще четыре батальона. Оставшихся же после такого отбора Румянцев повелел оставить на Висле для охраны магазинов и ведения письменных дел.
Весь поход Румянцев провел в неустанных трудах. Мелочи военного быта, нехватка то одного, то другого требовали постоянного внимания. И хотя Румянцев заранее разослал по полкам свои наставления, в которых, казалось, учтен чуть ли не каждый шаг солдата и офицера, тут то и дело возникали ошибки и просчеты… За всем приходилось следить, поправлять, а кое-кого и наказывать.
Так пролетели три недели… Бригадир Неведомский, проявив усердие, доносил о сформировании шести батальонов… Бутурлин, узнав о движении прусского корпуса в Померанию на помощь Кольбергу, пообещал дать три пехотных полка в подкрепление. Кроме того, несколько полевых орудий. Хоть и с большим опозданием, Бутурлин сделал правильный вывод из сложившейся ситуации в Померании: как раз здесь могут разыграться главные события предстоящей кампании.
7 июня 1761 года состоялся военный совет корпуса. Настала пора подвести первые итоги марша и определить план на ближайшее будущее. Необходимо было обсудить рескрипты Конференции, ордера Бутурлина, рассказать о связях с другими корпусами действующей русской армии.
Румянцев сидел за походным столом, глубоко задумавшись, когда ему доложили о прибытии генерал-майора Еропкина. «Как хорошо, что он зашел первым, успеем поговорить до военного совета», – подумал Румянцев и попросил старого друга войти.
– Так редко стали видеться, – грустно сказал вошедший Еропкин, крепко пожимая могучую руку Румянцева.
– Как я рад видеть тебя! Дела, как волны морские, захлестывают, и нет уж совсем покоя. А помнишь, раньше на все ведь время находилось, и столько попусту потеряли его. Теперь уж не вернуть…
Оба вспомнили свою молодость, пиры, гулянки, бесконечные карточные баталии…
– Ну что ж, времени у нас с тобой мало. Скоро придут бригадиры Брандт и Елчанинов, полковники Девиц и Гербель, а мне хочется кое-что наедине тебе сказать…
Румянцев помолчал, стал суровым и неприступным, как будто и не было дружеской улыбки на его устах и доброжелательства в глазах.
– Петр Дмитриевич! Чувствую в себе силы великие, но столько еще мешает нам стать единой армией, способной на великие дела… Знаю тебя как хорошего командира, полагаюсь на тебя и прошу обратить внимание на дисциплину в войсках… Во-первых, чтоб все чины должность свою исполняли исправно. Только в этом случае мы можем все авантажи себе обещать. Прикажи строго, чтоб не отлучались самовольно от рот и команд, не разоряли дома, пресекай грабительство, а больше всего пресекай возможность смертных убийств неповинных земских жителей…
Румянцев тяжко вздохнул. Но что можно поделать, когда столько совершалось всяких преступлений. Солдаты все еще думали по старинке: раз завоевал тот или иной город или деревню, грабь, насилуй. Тут не люди, а враги…
– Я, повинуясь высочайшему повелению и соблюдая военную строгость, ни в коем случае не оставлю ни одного случая преступного поведения нижних чинов и офицерства… Надеюсь и на вас, ваше превосходительство, как известного ревнителя и рачителя к службе…
– Рад стараться, ваше сиятельство, – по форме ответил Петр Еропкин, понимая настроение Румянцева.
– Господа бригадиры, как мне тоже известно, отличных достоинств офицеры и вашему превосходительству не упустят подражать в сем случае. Точно так же и сами полковники, которые в сем пункте больше всех обязаны соблюдать воинскую строгость. Что касается офицеров, то я, по почтению к сему чину, не думаю, чтоб кто-нибудь оказался таким преступителем и нарушил божественные и государственные законы. Но если найдутся таковые, то оные немедленно должны предстать перед судом и по военным правилам будут наказаны. Жестокость сих правил им сведома: чем выше степень офицера, тем больше наказание…