Арсений Замостьянов
ФЕЛЬДМАРШАЛ РУМЯНЦЕВ
СПОР В ВЕЧНОСТИ
Место старинных полковых знамён — в музеях. А может быть, они и сегодня поднимают нас в бой?
Дородный барин не без самодовольства выглядывает с портрета. Художник, верно, считал, что льстит Румянцеву, но характер у полководца был не величественно парадный! Уж если он шутил, то шутил, если воевал — то воевал. Бывал и общительным, и замкнутым. Классический русский характер: «Коли пир — так пир горой», а если уединение — то долгое и нерушимое.
Русский XVIII век дорог тем, для кого нет большей ценности, чем победа, чем продвижение вперёд. Звучное понятие — Российская империя — превращалось в континентальную реальность не за здорово живёшь. Каждый шаг — на пределе сил. Каждая пушка — на чьём-то горбу. В воздухе XVIII века перемешаны страсть к изысканности и простодушие. Этим румянцевская эпоха напоминает античный Золотой век — каким он остался в «Илиаде», в мифах о Троянской войне. Свою Трою герои российские взяли доблестным штурмом. Даже вельможное лицемерие, даже воровство той исполинской эпохи хранят обаяние простодушия.
Для тех, кто изысканное прозябание ставит выше поступка, XVIII век — пора диковатая, варварская. Кровь и пот под припудренным париком, крепостнические забавы, артиллерийский гром забивает уши… Но армия в те годы была — не поверите — средоточием просвещения. И светского, и церковного. Потому и побеждали русские, что под ружьём не чувствовали себя угнетёнными, напротив, познавали вкус победы, наматывали на ус науку. Если войны не отвечают потребностям народа (подчас неосознанным) — поражение неминуемо. Но если появляется плеяда выдающихся военных мыслителей, полководцев и солдат — значит, вершится миссия народа, миссия государства. И, несмотря на червоточины и шероховатости, будем изучать это время как историю успеха.
Как ни странно, эта книга — одна из первых попыток научно-популярной биографии Петра Александровича Румянцева — величайшего полководца и политика, одного из столпов славного Екатерининского века. Хотя исследований о Румянцеве написано немало, да и в исторической романистике он не на последних ролях. Но, увы, и не на первых.
Сегодня мало кто помнит фельдмаршала Румянцева в лицо. С портрета на нас смотрит сановитый чиновник давних времён — и школьники вряд ли безошибочно узнают в этом увальне с горящими глазами кагульского героя. Да и Кагул нынче не на слуху, хотя из школьных учебников эту блистательную победу не вычеркнешь. Забылись и Ларга, и Рябая Могила, и вклад Румянцева в преобразование Малороссии. Нечасто мы вспоминаем о Семилетней войне, в которой именно Румянцев был главным героем самых славных сражений: Гросс-Егерсдорфа, Кунерсдорфа, Кольбергской операции.
Именем Румянцева не называют города. Трудно поверить, но до сих пор не вышло ни одной почтовой марки или памятной монеты с изображением великого полководца! Правда, есть конверты — но это, по сравнению с маркой, всё-таки «второй сорт» посмертной славы. Ни разу граф Задунайский не был героем кинофильма или телесериала — и в этом он уступил в веках своим соратникам, Суворову, Потёмкину, Кутузову. Неужели потомки недооценивают Румянцева? Разумеется, Румянцева не забыли в армии. Румянцевские традиции не стёрлись: русские и сегодня умеют драться бесстрашно и стойко. Но многие начинания и даже афоризмы Румянцева мы приписываем его великому ученику — Александру Васильевичу Суворову. При жизни баловнем судьбы считался Румянцев: чины и титулы пришли к нему в молодые годы, а Суворов своей очереди дожидался мучительно долго. Но в контексте истории граф Рымникский оказался удачливее графа Задунайского. Уж его-то, слава богу, мы ещё узнаём в лицо!
Нечасто услышишь фамилию Румянцева и в «рейтингах» выдающихся русских политиков и полководцев. В недавнем конкурсе «Имя Победы» кагульский победитель не попал даже в двадцатку лидеров. У нас почему-то в моде «серебряный век» русского капитала, который оказался агонией империи. А времена успешной экспансии, вековую эпоху побед мы подзабыли. Есть что-то болезненное в постоянном выпячивании таких полководцев, как Деникин или Фрунзе, таких управленцев, как Витте или Столыпин. Спору нет, яркие личности. Но что мы получим, зацикливаясь на катастрофических временах? У побед и у поражений — особая энергетика, с чем поведёшься — тому и уподобишься. Это не суеверие, тут формальная логика работает: изучая судьбы победителей, мы учимся у них, а побеждали-то они не случайно, они формировали систему служения, которая даёт минимум сбоев.