— Что ж, вы предусмотрительны, Джузеппе. Боюсь, отскобленная от камня, моя тайна потеряет товарный вид… — задумчиво проговорил полковник. Потревоженный внезапной мыслью, он вскинул голову: — Погодите! Скажите, где именно вы нашли… этот свиток? Где я не догадался его поискать?
Пеппо переступил ногами по зубцам, заставив Орсо сжать челюсти.
— Это тоже случайность. Свиток был в нательной ладанке убитого пастора.
Кондотьер окаменел. Облизнул губы.
— Что? В ладанке? Вы уверены, Джузеппе?..
Вопрос прозвучал почти растерянно, и голос Орсо сорвался. А потом полковник разразился смехом. Он смеялся все громче и громче, пока не захохотал в голос, стискивая кулаки.
— Вы великолепны, Эрнесто… — пробормотал Орсо сквозь смех. — Браво.
А перед внутренним взором уже вставала та озаренная пожарами, дымная, кровавая ночь…
…Дело было сделано, и отряд полковника прочесывал замок и прилегающую территорию в поисках тел нескольких убитых однополчан. Зарево пожаров над деревнями и посевами багровыми бликами расцвечивало ночное небо. Роща у крепостной стены все еще жарко пылала, с треском выбрасывая вверх снопы искр. Там и сям виднелись трупы защитников замка.
Сам полковник стоял на крыльце со скьявоной в руках. Пастор Альбинони прижимался спиной к резной створке двери, глядя на Орсо. Черные глаза казались неестественно большими на бледном лице.
— Господи, Орсо, это вы? — неожиданно спокойно промолвил священник. — Надо же, какая занятная штука судьба. Я ждал вовсе не вас.
— Увы, Эрнесто, придется есть что дают, — отрезал кондотьер. — Думаю, вы даже знаете, где меня научили этой мудрости. Просто отдайте мне Треть и умрете достойно.
Глаза пастора полыхнули в полутьме:
— С чего вы взяли, что я храню столь ценный предмет здесь?
— У меня есть на то основания. — ровно ответил Орсо. — Не упорствуйте, Эрнесто. Поверьте, существует огромная разница между тем, чтобы молча рухнуть наземь с пронзенной грудью, и тем, чтобы с воем и слезами подыхать посреди вонючего каземата в луже собственной крови и нечистот.
На скулах Альбинони выступили пятна румянца, крылья носа дрогнули.
— Вы что же, Орсо, мните себя обиженным? После всего того, что вы учинили, вы изволите рядиться в тогу мстителя?
Даже в неверных багровых всполохах огней было видно, как взгляд полковника налился черным бешенством. Лезвие скьявоны тут же уперлось пастору в ребра:
— Наши с вами счеты позади, Эрнесто, — промолвил кондотьер, не меняя тона, — нас рассудят в другом суде. Здесь же и сейчас мне нужно только Наследие Гамальяно. Вы, конечно, не согласитесь со мной, но, по совести, вам следовало бы исправить то, что вы сделали.
— А кто исправит то, что сделали вы? — холодно парировал Альбинони.
— Не тревожьтесь, Эрнесто. Это Господь подчас предвзят, в аду же не ошибаются. — Лезвие проткнуло рясу. — Хватит софистики. Отдайте Треть, и вся эта история закончится.
Альбинони не ответил. Он молча опустил глаза и с почти рассеянным видом провел пальцем по лезвию скьявоны.
— Послушайте, Орсо, — начал он негромко, — зачем вам эта проклятая вещь? Она приносит несчастье всем, кто ею обладает, вам ли не знать. Она погубила меня — погубит и вас. Дьявол, принесший ее в мир, передумал. Он хочет ее назад и не отступится. Не стойте у него на пути. Скажите хозяйке, что я сжег Треть у вас на глазах и вы убили меня за это, как я того и заслуживал. Вот, Орсо, возьмите. — Пастор стянул с тонких пальцев два старинных перстня, потом торопливо снял с шеи ладанку и вынул из кармана часы. — Эти кольца и хронометр стоят огромных денег, они — последнее достояние моей семьи. Ладанка же эта дурно изготовлена, но я привез ее из Святой земли, она освящена у самого Гроба Господня и заключает весьма редкий текст из Библии. Ее завещал мне перед смертью некий испанский монах. Подумайте, Орсо. Несколько сотен золотых цехинов и благословение католической церкви — или проклятие, нависающее над каждым, кому в недобрый час угодит в руки.
Пастор умолк, глядя Орсо в глаза и сжимая драгоценности в руках. На высоком лбу блестели капли пота, седые волосы казались медными в отблесках огня. Кондотьер брезгливо сплюнул:
— Не пытайтесь меня подкупить, Эрнесто. Только не меня. Мне ничего не нужно от скопища грязных ублюдков, называющих себя слугами святой церкви. Мне нужна Треть — а вам пригодится быстрая смерть. Я жду.
Альбинони помолчал, а потом сжал пальцы так крепко, что побелели суставы.