На следующий день главнокомандующий совершил объезд осадных батарей 4-го и 9-го армейских корпусов. С левофланговой батареи, вооружённой стальными орудиями немецкого производства (трофеи из Никополя), он долго разглядывал турецкие укрепления и заколдованное место по имени Плевна. Стоял ясный день, и крепость хорошо просматривалась в зрительную трубу или бинокль.
Завязался разговор с начальником армейского штаба, который с не меньшим интересом разглядывал плевенские укрепления:
— Артур Адамович, турки опять подновляют свои редуты. Видите их землекопов?
— Вижу, ваше высочество. Но лениво они работают. Больше бродят у редута, чем кидают землю лопатами.
— Но странно всё-таки они себя ведут. Место, где мы стоим у них на виду, простреливается из ружей. И они не стреляют?
— Пленные в один голос говорят, что боеприпасов у них осталось мало, ваше высочество.
— Пусть мало. Но на генеральскую свиту могли бы потратить сотню-другую патронов. Такое неуважение османов к моим эполетам мне совсем не нравится. Давай их раздразним, Артур Адамович.
— Как, ваше высочество?
— А вот так. Возьмём да и выйдем всей свитой на гребень батарейного бруствера, чем вызовем огонь на себя.
— Это опасная игра...
— На войне риск всегда риск. Должен же я знать силу их ружейного огня...
При этих словах великий князь Николай Николаевич-Старший преспокойно уселся на гребень бруствера батареи, собрав вокруг себя свиту. И стал заслушивать батарейного командира, каким образом его орудийные расчёты находятся в зоне действенного ружейного огня осаждённых.
Тягостные минуты томительного ожидания шли одна за другой. Но ружейной и пушечной стрельбы со стороны турок так и не последовало. Главнокомандующий на обратном пути с батареи сказал сопровождающим:
— Теперь я верю, что Осман-паша бережёт не только ружейные патроны, но и орудийные заряды...
Собрав военачальников осадных войск, Николай Николаевич объявил о том, что генерал Тотлебен будет «помощником» князя Карла Румынского, номинального начальника всего Западного отряда.
На военном совете решался вопрос, как вести осаду крепости, во второй раз за войну продемонстрировавшей свою силу. Командир 4-го армейского корпуса генерал-лейтенант Золотов сделал такое предложение:
— Ваше высочество, турки слабеют, о чём говорят пленные. Пора подействовать на самого Осман-паши.
— Вы предлагаете послать к нему парламентёра?
— Разумеется. У меня есть способный исполнитель дипломатической миссии юнкер Татищев из Мариупольского гусарского полка. Мой лихой ординарец.
— Этот тот Татищев, что добровольцем попросился на войну из нашего посольства в Вене?
— Он самый, ваше высочество.
— Тогда составьте совместно с моим начальником штаба текст с предложением почётной капитуляции. Но перед этим отправьте к Осман-паше своего дипломата с письмом, в котором спросите турка о том, согласен ли он принять нашего парламентёра.
— Будет исполнено...
Юнкер Татищев выехал к турецким окопам с белым флагом и трубачом. Его остановили на передовых постах и дальше не пустили. Турецкий офицер сторожевой цепи взял у Татищева письмо и приказал подождать. Ответ от Осман-паши был привезён часа через два. Султанский полководец в вежливых словах отказывался принять русского парламентёра.
Николай Николаевич-Старший с ответным письмом ознакомился лично. Потом заметил:
— Осман-паша ещё не созрел для капитуляции. Надо ожидать прорыва турок из Плевны...
20 сентября главнокомандующий продолжил объезд осадных укреплений. С позиции второй осадной батареи он опять наблюдал за ходом фортификационных работ у турок: те с рассвета до рассвета усиливали свои редуты и линии окопов. Своим видом они показывали, что готовы сражаться до последнего.
Великий князь на этот раз приказал открыть по вражеским землекопам батарейный огонь. Но турки, презрев разрывы снарядов, продолжили свои работы. Обстрел продолжался почти полчаса, но результата не дал. Более того, на огонь русских отвечать турки не стали.
Николай Николаевич-Старший озабоченно спросил командира осадной батареи:
— Сколько выпустили снарядов?
— Тридцать, ваше высочество. Как было приказано.
— Сколько стоит такой получасовой огонь в рублях? Известно вам такое?
— Так точно. Почти четыре тысячи рублей.
— Можете своей батареей разрушить редут, что перед вами? Так, чтоб он перестал служить надёжным укреплением?
— Никак нет, ваше высочество.