«22-го августа.
Продолжаем движение на Москву».
«23-го августа. Москва.
В Москву мы прибыли в пять часов сорок минут утра...
Люди размещены частью в Спасских, а частью в Покровских казармах, офицеры же в гостиницах. Наш эшелон разместили в гостинице Толмачева.
Сегодня утром, будучи в Покровских казармах, встретил командира полка, который на основании только что полученного им из действующей армии письма сообщил, что государь с нетерпением ждёт нас на театр военных действий и возлагает на гвардию все свои надежды.
Наши солдатики ведут себя примерно: пьяных почти не видно».
«24-го августа. Московско-Курская ж. д.
Из Москвы наш эшелон тронулся в пять часов дня, при отходе поезда не только платформа, но и вся местность, прилегающая к ней, были покрыты густыми толпами народа, провожавшими нас громкими «ура!».
«25-го августа.
Продолжаем движение на Курск.
На одной из промежуточных станций местные жители раздавали нашим солдатикам полубелый хлеб.
В Бастьеве мы встретились с санитарным поездом. В нём было много выздоравливающих, но были также безрукие, безногие и с обезображенными лицами.
Как офицеры, так и солдаты тотчас же бросились к своим пострадавшим товарищам, расспрашивали их о делах и желали скорейшего выздоровления; раненые в свою очередь желали нам благополучного возвращения на родину. Здесь в первый раз даже при самом поверхностном осмотре нам невольно бросилась в глаза замечательная заботливость и внимание к раненым, оказываемые им со стороны сестёр милосердия. В устройстве вагонов видна полная предусмотрительность: здесь на каждом шагу попадаются всевозможные приспособления для всех родов ран.
Это был один из санитарных поездов цесаревны. (Марии Фёдоровны, жены цесаревича Александра Александровича. — А. Ш.)
Когда тронулись наши товарищи, уже успевшие пролить свою кровь за Отечество, то мы провожали их «Полковым маршем» и громким «ура!».
«26-го августа. Курско-Киевская ж. д.
В Курск мы прибыли в час тридцать минут ночи. Нижних чинов разместили в деревне...»
Прибытие на театр войны первых эшелонов войск гвардии и гренадерского корпуса и появление румынской армии под Плевной позволяли русскому главнокомандующему начать против турок активные наступательные действия. В первой половине августа он сделал личный доклад императору Александру II о своих операционных планах:
— Ваше величество, войска императорской гвардии, её 1-я пехотная дивизия, часть кавалерии уже вступили в Румынское княжество. На подходе гренадеры.
— Значит, армия пополняется. Что она будет иметь в своих рядах к началу осени?
— По расчётам моего штаба, 211 с половиной тысяч человек. Если, разумеется, мы не понесём заметных потерь.
— А сколько сил привёл в Болгарию князь Карл Румынский?
— Сейчас у него немногим более 30 тысяч войск. Они становятся на позицию в низовьях реки Вид, северо-западнее Плевны.
— 30 тысяч? Это же едва ли не вся армия князя Карла. А чем тогда союзники держат Видинскую крепость?
— На валашском берегу стоит румынский корпус силой в 8,5 тысячи человек. Турки в Видине опасаются его перехода через Дунай под самые крепостные стены.
— У штаба армии есть сведения о численности султанских войск на Балканах?
— Да, ваше величество. Более 315 тысяч человек вместе с ополчением и башибузуками.
— А сколько из них воюет против нашей армии?
— 207 тысяч на эти дни. Но резервы у турок близко. Это не из России подтягивать их за Дунай.
— Значит, у нас с союзниками появилось небольшое превосходство в силах? Его следует поспешить реализовать.
— Об этом, ваше величество, я хотел доложить вам.
— Николай, я слушаю твои предложения.
— Во-первых, я предлагаю усилить наш союз с князем Карлом Румынским.
— Каким образом? Скажу по правде, его медлительность с переходом за Дунай и поведение его министров не улучшили моего отношения к властям Бухареста.
— Но это было вчера, ваше величество. Сегодня румыны ставят батареи против Плевны уже не на своих задунайских берегах. Они намерены всерьёз воевать с Турцией.
— Ещё бы не воевать. Тогда все их мечты о создании из Валахии и Молдавии королевства останутся пустым звуком.