«...Увольняю тебя, согласно твоему желанию, от командования действующей армией, произвожу тебя в генерал-фельдмаршалы в воздаяние столь славно оконченной кампании...
Александр».
Полководец России получил фельдмаршальский жезл в воздаяние «важных заслуг, оказанных престолу и Отечеству» и за выигранную большую войну. Он впоследствии не раз скажет такие слова:
— Фельдмаршальский чин за Болгарию стал вершиной моей военной карьеры...
Дела главнокомандующий сдавал боевому соратнику, герою Плевны генерал-адъютанту Тотлебену.
— Эдуард Михайлович, дорогой мой сотоварищ, принимай заведование во второй раз.
— Первый раз, ваше высочество, было в Севастополе?
— Да, тогда сдавались батареи и редуты Северной стороны. Помнишь?
— Ещё бы не помнить! Британцы и французы тогда на них пойти так и не отважились...
Перед отъездом великим князем был сделан последний смотр войскам, для которых он стал на болгарской земле военным вождём. И как полагается, был издан традиционный прощальный приказ по армии:
«...Особенное, сердечное спасибо тебе, русский солдат. Ты не знал ни преград, ни лишений, ни опасности. Безропотно, безостановочно шёл ты в грязи и снегу, через реки и пропасти, через долы и горы и бесстрашно бился с врагом, где бы с ним ни встретился. Для тебя не было невозможного в пути, который тебе указывал начальник. Тебе честь, тебе слава, добытая кровью и потом России, бившейся за освобождение угнетённых христиан».
В этих словах Николай Николаевич-Старший выразил всю свою любовь к российскому воинству, уважение, понимание его. Очевидцы напишут, что обращение главнокомандующего к солдатам всегда вызывало у них «порывы восторга».
Генерал-фельдмаршал Николай Романов отбыл с Балкан не сразу по причине разных важных дел. Среди прочего он настоял, чтобы в ряде мест, в том числе у Маврикия, турки прекратили всякие фортификационные работы. Великий князь самолично посещал эти места, чтобы убедиться в том, что недавний неприятель больше не строит новые укрепления «неизвестно для чего». Своим генералам он говорил:
— В Стамбуле немало горячих голов. Могут бросить в потушенный костёр войны пылающую головешку, и пойдёт тогда пламя вновь гулять по Балканам...
— Рущук и Силистрию на Дунае нам сдали, а у Эгейского моря, в ином месте, вздумали их поставить. Не выйдет...
— Что-то не поубавилось в султанской армии английских советников. Пора бы им отплыть на своей эскадре восвояси, война-то закончилась...
— Кому-то там, в Стамбуле, захотелось после драки опять кулаками помахать...
Великий князь успел многое сделать для Болгарского княжества, которое вновь возродилось на свет спустя столетия. Одним из первых своих приказов генерал-фельдмаршал поблагодарил за верность и доблесть болгар, содействовавших русской армии. Так, Дмитрий Хранов, Никола Кабакчиев и Панайот Хитов были пожалованы орденами Святого Станислава 3-й степени с мечами. В наградном приказе говорилось:
«За особое усердие и храбрость при разведках о противнике, честную и искреннюю службу нуждам армии».
На наградное рассмотрение государя были поданы списки болгар-переводчиков, служивших в русской армии. Они находились при штабах отрядов, корпусов и дивизий, в отдельных полках. Многих Николай Николаевич-Старший знал лично, часто бывая в войсках.
Житель Систово Христо Захарьев прошёл войну со штабом генерал-адъютанта Гурко. Наградой ему стала серебряная медаль «За усердие», носимая на Александровской ленте на шее.
Георгиевским кавалером стал Петро Качев, тоже житель Систово, воевавший в рядах Донского 12-го казачьего полка. Он удостоился солдатского Георгия — Знака отличия военного ордена 4-й степени.
Гражданин города Филиппополя Василий Павлитов, переводчик при штабе 2-й гренадерской дивизии, получил орден Святого Станислава 3-й степени с мечами.
Уже оказавшись в России, Николай Николаевич-Старший активно содействовал формированию, вооружению и снабжению Болгарского земского войска, основой которого стали болгарское ополчение и русские военнослужащие. В своём окружении он говорил:
— Болгария обретает независимость. Коли будет государством, значит, будет иметь и армию...