Участие русских офицеров Горлова и Ганниуса в усовершенствовании первой берданки оказалось столь значительным, что в самой Америке её называли «русской винтовкой».
Берданка оказалась в отечественной истории оружием примечательным ещё по одной причине. К ней впервые был принят четырёхгранный штык вместо существовавшего ранее трёхгранного. Такой штык из четырёх граней русская армия будет иметь в Первой мировой войне 1914—1918 годов, а Советская армия — в Великой Отечественной войне 1941—1945 годов.
Самой совершенной винтовкой — берданкой № 2 была вооружена только часть русской пехоты — батальоны стрелковых бригад и стрелковые роты пехотных батальонов. В последних из пяти рот четыре были линейными и одна — стрелковая.
Самые устаревшие винтовки — 6-линейные игольчатые системы Карле состояли на вооружении войск, располагавшиеся на Кавказе, в Туркестане и Сибири.
К началу Русско-турецкой войны 1877—1878 годов не было завершено и артиллерийское перевооружение русской армии, хотя образцы орудий отечественного производства держали в Европе несомненную «пальму первенства». И ещё какую! В 1860 году по чертежам горного инженера П.М. Обухова в уральском Златоусте была отлита первая в мире стальная пушка. Через два года на парижской Всемирной выставке она получила высшую награду.
Для производства таких орудий требовалась специальная сталь. Она была найдена, как новые пороха и железный пушечный лафет. К началу войны были созданы новейшие 4-фунтовая лёгкая, 4-фунтовая конная и 9-фунтовая батарейная стальные пушки.
Но это были ещё не все достижения в артиллерийском деле. Русские новаторы успешно разрешили вопрос создания скорострельных орудий. Талантливый инженер-конструктор В.С. Барановский в 1874 году создал принципиально новую скорострельную пушку, которая делала до 10 (!) выстрелов в минуту.
И винтовки Бердана № 2, и стальные пушки успешно прошли полигонные испытания. Великому князю Николаю Николаевичу-Старшему приходилось но долгу службы вместе с военным министром Милютиным на них присутствовать. Каждая такая поездка вызывала заинтересованные дискуссии начальственных лиц, побывавших на показательных стрельбах:
— Берданка делает восемь-девять выстрелов в минуту, а мы всё учим людей атаковать колоннами...
— Значит надо уже сейчас менять тактику полевого боя...
— Как её менять, когда нет новых пехотных уставов?..
— На бой берданка повлияет непременно. Защита от неё в поле — только рассыпной строй...
— Можно рассыпать в бою взвод, роту. А как быть с батальоном, полком? Как управлять ими в бою?..
— Надо наступать стрелковыми цепями, тогда берданки и скорострельные пушки нанесут меньший урон...
— Победа в полевом бою будет не за стрелковой цепью, а за линейной пехотой, наступающей в сомкнутом строю...
Военному министру Милютину и начальнику Главного штаба генерал-лейтенанту Обручеву приходилось быть по долгу службы «третейскими судьями» в жарких спорах о тактике пехоты. Они понимали, что скорострельная дальнобойная берданка и стальная пушка Барановского меняет очень многое в тактике пехоты. Но новаторами стать было рискованно.
Выход из ситуации для двух высших начальствующих лиц военного ведомства, наделённых полным доверием государя, нашёл командующий войсками гвардии. Он предложил следующее:
— Надо найти компромиссное решение в использовании рассыпного строя стрелковой цепи и сомкнутым строем линейной пехоты.
— А что это даст для обучения войск, ваше высочество?
— Во-первых, уладятся страсти вокруг скорострельности берданки и стальных пушек в армейском генералитете. Во-вторых, будем искать новые пути в пехотной тактике.
— Вы, ваше высочество, предлагаете создать новый устав?
— Да, именно так. Но пока только для батальонного учения. А дальше будет видно...
Предложение великого князя было принято не без опасения. К слову сказать, подобные предложения главе военного ведомства делал не он один. Едва ли не первым высказал мысль о наступающем торжестве в пехотной тактике рассыпного строя полковник Астафьев сразу после окончания Крымской войны, в 1856 году.
Так, плодом коллективных раздумий и жарких «полигонных баталий» стал устав 1875 года «Батальонное учение». В нём говорилось: