— В таком случае войскам на суше придётся держаться подальше от берега моря. На дальность выстрела крупнокалиберных пушек султанских броненосцев.
— Пожалуй, так. По крайней мере в начале войны.
— И я не смогу перебрасывать морем из Одессы и Севастополя армейские грузы и подкрепления? И обратно раненых и больных?
— Почему? Это можно, только рисковать мы не станем. Ни пароходами, ни людьми, ни грузами.
— А какие-то силы реально есть, чтобы отогнать вражескую броненосную эскадру от наших таврических берегов, от устья Дуная?
— Никаких.
— Если не считать Макаровского проекта?
— Выходит, что так.
— Тогда скажи, Константин, ты развяжешь руки этому лейтенанту? Дашь ему возможность проявить себя?
— Да, Николай, я всё больше склоняюсь к этому. Уже, скажем так, готов дать «добро» на исполнение безумной идеи. Телеграмма адмиралу Аренсу на Черноморский флот готова.
— Дай Бог, чтобы он страхом минных атак заставил броненосную эскадру Гобар-паши уйти от Сулина и наших бессарабских берегов.
— Дай Бог. Я ему уже и пароход выбрал из мобилизованных в тамошнем пароходстве. Со звучным именем.
— Какое же это звучное имя у торгового парохода?
— Моё. «Великий князь Константин».
Лейтенант Степан Макаров оправдал надежды великих князей: Николая Николаевича-Старшего — в том, что сумел обеспечить гарантированную безопасность приморского фланга Дунайской армии и армейских перевозок из Одессы в устье Дуная; Константина Николаевича — в том, что победа на Черном море в итоге осталась за русским оружием, как в Болгарии и на Кавказе.
Громким аккордом войны на Черном море стало потопление в Батумской бухте турецкого авизо (быстроходного корабля, предназначенного для ведения разведки и посыльной службы) «Интибах» водоизмещением в 700 тонн. Случилось это за пять дней до подписания Сан-Стефанского мирного договора между Россией и Оттоманской Портой.
Авизо «Интибах» оказался первой в мировой военной истории жертвой торпедного оружия. За этот боевой успех командир вооружённого парохода «Великий князь Константин» 28-летний капитан 2 ранга Макаров получил звание флигель-адъютанта императорского двора и был с «почётом» причислен к гвардейскому экипажу. То есть к Морской гвардии Российской империи. Задело, как писалось в отечественных газетах, «исключительно геройское».
Истории известна реакция султана Абдул-Гамида на потопление у Батума сторожевого парохода «Интибах». Выговаривая англичанину Гобар-паше за очередное поражение броненосного флота Турции, повелитель отживавшей свой век Османской империи сказал:
— Русский пароход ещё раз посмеялся над турецкой бородой. Разве вам, паша, не стыдно?..
Позднее Макаров, осмысливая действия вооружённого парохода «Великий князь Константин» и его команды, выскажет своё мнение о будущем значении наступательного минного (торпедного) оружия:
«История показывает, что мы, русские, склонны к партизанской войне. Ни в чьих руках брандеры не имели такого исключительного результата, как в наших — славный Чесменский погром. Ни один осаждённый город не делал столько вылазок, как Севастополь. Минная война есть та же партизанская война...
По моему мнению, в будущих наших войнах минам суждено будет играть громадную роль».
...Когда в Санкт-Петербурге будут проходить торжества по случаю победного окончания Русско-турецкой войны, главнокомандующий действующей армией великий князь Николай Николаевич-Старший воздаст должное не только подчинённым ему войскам. На дворцовой церемонии он заявит:
— Победа далась нам на четырёх театрах. Сперва на Дунае и Кавказе, потом на Балканах и Черном море...
Из всех этих «побед» самые парадоксальные результаты дала война на Черном море. Бесспорно сильнейший на его водах броненосный флот Турции оказался в незавидном положении обороняющегося. А бесспорно слабейший военно-морской флот России вёл наступательные действия. Впрочем, флота как такового у страны-победительницы на Черноморье не имелось.
И виной тому оказался один-единственный человек из плеяды самородков земли русской — лейтенант Степан Макаров. Его примеру последовали и на Дунае. В итоге турецким речным броненосцам пришлось оттуда убраться. Выпестованный англичанами броненосный флот светлейшего султана Абдул-Гамида стал искать спасения за проливом Босфор с многочисленными артиллерийскими батареями на его берегах, под стенами столичного Константинополя-Стамбула.