Дерзкие ночные действия минного парохода (заслужившего полное право называться крейсером) «Великий князь Константин» ещё в самом начале войны во многом парализовали действия турецкого броненосного флота, сковали его инициативу. Флот не знал спокойных ночей даже у собственных берегов. Каждую ночь команды броненосцев несли изнурительные сторожевые вахты, ожидая нападения русских минных катеров.
Султанским адмиралам и флотоводцу Гобар-паше приходилось еженочно заботиться о собственной безопасности, вместо того чтобы оказывать ощутимое содействие с моря сухопутным войскам на Черноморском побережье.
Таковой оказалась цена в Русско-турецкой войне 1877—1878 годов «безумной» идеи «неуёмного» лейтенанта Степана Макарова, которого в истории назовут «дедушкой минного флота». А более восторженные почитатели его талантов — «отцом миноносного флота»...
Оказавшись со временем на посту военного губернатора Кронштадта, вице-адмирал Макаров в одном из своих выступлений в Минном офицерском классе скажет:
«В нашу последнюю войну турки имели сильный броненосный флот, но с этим флотом они не решились ни разу остаться на ночь у наших берегов. К Одессе ещё и днём не подходили ближе 15 миль. Без сомнения, не артиллерия удерживала их, а минные атаки. Минных атак было немного, но турки ждали их каждую ночь.
Мне передавали капитаны (турецкие, во время пребывания Макарова сразу после войны в Константинополе. — А.Ш.), что они переживали тревожные ночи даже в таких портах, куда наши минные катера никогда и не заглядывали...»
Исполняя высочайшее повеление, великий князь Николай Николаевич 19 ноября 1876 года покинул Санкт-Петербург. Он отправлялся на Юг, в Кишинёв, чтобы на месте возглавить русские войска, готовые вступить на дунайское правобережье. Объявление войны Оттоманской Порте считалось уже чистой формальностью. Среди сопровождавших немногих лиц выделялся адъютант Дмитрий Скалой, пользовавшийся особым доверием великого князя.
Главнокомандующего действующей Дунайской армией провожали с немалой торжественностью. Николаю Николаевичу от войск гвардии поднесли святую икону. Святые образа он также получил от Главного штаба, комендантского управления столицы, военно-учебных заведений Санкт-Петербурга, многих полков и других воинских частей его гарнизона.
Образ, который был поднесён ему от лейб-гвардии Уланского полка, Николай Николаевич надел на шею и не расставался с ним всю войну.
Простившись с великой княгиней и сыном Николаем Николаевичем-Младшим, генерал-инженер в сопровождении Скалона отбыл на вокзал. Поезд тронулся в два часа ночи. В вагоне великого князя не спали. Он собрал у себя сопровождавших офицеров и рассказывал о том, как генерал-адъютант Гринвальд сделал по его просьбе расчёты на случай затруднительного довольствия лошадей в войсках на Юге:
— Овса там почти не сеют. Культура эта, как сами понимаете, более северная для земледельцев. Гринвальд сделал для меня перерасчёты фуража для лошадей.
— Ваше высочество, Гринвальд известный лошадник. Что он мог вам посоветовать взамен овса?
— Это действительно интересно. Так, он предлагает заменить один гарнец овса пятью фунтами сена и двумя третями гарнца ячменя. Или по-другому: выдавать на лошадь вместо одного гарнца овса полгарнца пшеницы.
— Однако Гринвальд должен знать, что валахи и болгары сеют больше кукурузы, ваше высочество.
— Он и это учёл. Не зря же государь выделяет его среди своих генерал-адъютантов. Предлагает приравнивать к гарнцу овса полтора гарнца кукурузы...
Под вечер поезд великого князя прибыл на станцию Малая Вишера. На перроне стоял почётный караул лейб-драгун, играл полковой оркестр. На следующей остановке в Бологом пили чай. В Москву прибыли в пять часов утра.
В Первопрестольной великий князь Романов отдал дань вековой традиции русских полководцев. Он съездил в Сергиеву Пустынь (Троицко-Сергиев монастырь) — поклониться Святому Угоднику, благословившего на подвиг Дмитрия Донского, отправлявшегося на Куликово поле.
Перед Киевом адъютант Скалой обратился к Николаю Николаевичу с просьбой:
— Ваше высочество, меня в Москве просил редактор «Московских ведомостей» Михаил Никифорович Катков об одном важном деле.
— Каком?
— Он просит присылать ему официальные телеграммы с войны. Их он будет печатать на первой странице газеты для москвичей. И не только для них: катковские «Ведомости» читает вся Россия.