— Тоже ещё нет.
— Кто же у тебя тогда сейчас есть из штабных?
— Корпусной доктор, священник и один обер-офицер для поручений. Вот на сегодня весь мой корпусной штаб.
Среди собравшихся за обеденным столом генералов и офицеров раздался дружный смех. Не смеялся только командующий армии.
— Хорошо теперь нам смеяться. Но что было бы, если бы война уже началась? Что бы мы тогда делали, господа начальники?..
Князь Шаховский на том обеде доложил великому князю, что полковые кассы в его корпусе уже опустели. Выданные перед отправкой на Юг денежные суммы израсходованы полностью. Николай Николаевич ответил:
— Вчера вечером мне доложили, что полевое казначейство привезло для армии денег на двести тысяч серебром. Но телеги застряли в грязи перед Кишинёвом. Сейчас их вызволяют. Денежный обоз оказался никуда не годен. Телеграммой я потребовал у столицы выписать другой денежный обоз, из Берлина.
Через несколько дней Николай Николаевич не без возмущения сказал начальнику армейского штаба Непокойчицкому:
— Артур Адамович, из Санкт-Петербурга получил уже пятую телеграмму от министра финансов. И в каждой он шлёт мне решительный отказ выдать на содержание армии деньги золотой монетой. Каково!
Непокойчицкий в ответ только развёл руками. Великий князь спросил:
— Сколько денег осталось у нашего главного интенданта денег серебром?
— Сегодня утром о том он мне докладывал. Всего двести тысяч, ваше высочество.
— А что это может для нас значить, Артур Адамович?
— Только то, что если мы войдём в Румынию и будем за провиант и прочие услуги расплачиваться ассигнациями, наша кредитная бумажка, то есть рубль, сразу обратится в четвертак.
— Тогда опять буду требовать от Петербурга прислать нам денег в монете. При получении первых сумм раздавайте их отдельным воинским командам и офицерам, что людей имеют.
Война ещё не началась, а войска, назначенные в состав Дунайской армии, уже показывали свою слабину. Она виделась прежде всего на смотрах воинских частей и в походных движениях. Оказалось, что понтонные повозки, весившие 150 пудов, а с фуражом на них — 160 пудов, упряжка из шести лошадей вытащить из грязи не может. Это показал смотр 5-го понтонного полубатальона.
Но были и отрадные вести. Так, 129-й пехотный Бессарабский полк при морозе 18 градусов сделал три перехода по снегу, глубина которого доходила до колена. И при этом ни один солдат не отстал от своего полка. Выслушав доклад дежурного офицера, Николай Николаевич только и мог сказать:
— Какие молодцы, слов нет! Пишите приказ по армии: от меня благодарность полковому командиру бессарабцев...
Начальник 14-й пехотной дивизии генерал Драгомиров при очередном докладе командующему армией обратил его внимание на приходящие распоряжения из столицы:
— Ваше высочество, на сегодняшний день моя дивизия ограблена Главным штабом.
— Михаил Иванович, что взято у дивизии?
— Восемьдесят офицеров. Они назначены комендантами станций железных дорог. И при том почти все в капитанских и штабс-капитанских чинах.
— Вы хотите сказать, что такие распоряжения озлобляют строевые части против Военного министерства?
— Точно так и есть, ваше высочество. Но большая беда здесь в другом.
— В чём же?
— У меня в дивизии до прихода в Кишинёв три четверти офицеров умели читать карту и были тактически подготовлены.
— А что теперь осталось от них после откомандирования на железные дороги?
— Теперь дивизия имеет не более пяти таких офицеров на батальон...
Хлопоты командующему доставляли армейские тылы, то есть снабжение войск самым необходимым. Однажды в Кишинёв прибыла группа немецких купцов-«негоциантов». Они предложили свои услуги по обеспечению Дунайской армии курительным табаком.
Тогда великий князь задался, казалось бы, разрешением простого вопроса, от которого зависели казённые расходы: сколько может быть курящих нижних чинов в его армии? Оказалось, что курящих примерно три четверти армейского состава. Опрошенный пехотный батальон неполного состава дал такие цифры: из 212 человек курящими назвали себя 160 солдат, некурящими — только 52.
...Дунайская армия продолжала стягиваться в Бессарабию, к государственной границе с Румынским королевством. В середине января 1877 года специальный курьер доставил Николаю Николаевичу письмо от императора Александра И. Тот извещал великого князя, что им сделан «общий запрос европейским государствам, желают ли они снести обиду от Турции или нет». В письме говорилось, «что надо готовиться к войне более чем когда-либо, а армии идти в поход в марте».