Один из листков отправили в германское посольство. Наутро получили его обратно. В расшифрованной записке ничего существенного не сообщалось, но в ней упоминалась осведомительница германского посольства. Однако вместо фамилии стояло многоточие. Доктор Рицлер по-прежнему не доверял чекистам.
Феликс Эдмундович позвонил замнаркому иностранных дел и попросил передать в посольство: он настаивает на том, чтобы доктор Рицлер познакомил его с осведомителем и передал в распоряжение ЧК дополнительные материалы, имеющиеся в посольстве.
Доктор Рицлер сам приехал к Дзержинскому. Сопровождал его лейтенант Миллер, заместитель военного атташе. Советник привез ключ от шифра и пообещал на другой день привезти к Дзержинскому главного осведомителя. Сделать это он согласился при одном условии: осведомителю будет гарантирована полная неприкосновенность.
Дзержинский спросил:
— Скажите, доктор, чем объяснить недоверие, которое проявляет к нам германское посольство?
— Откуда вы это взяли? — возразил Рицлер.
— Я говорю на основании фактов. Ну, например, даже в записке, которую расшифровали, вы не называете фамилию осведомительницы. — Дзержинский протянул Рицлеру расшифрованный текст. — Согласитесь, что это затрудняет расследование.
— Нас уверяют, что ваша Чрезвычайная Комиссия смотрит сквозь пальцы на заговоры, направленные против безопасности членов германского посольства! — выпалил Рицлер. Он заколебался, но все же добавил: — В том числе и вы, господин Дзержинский... Это понятно. В ваших глазах германское посольство представляет страну, которая продиктовала условия перемирия, не совсем выгодные для России. Мы с вами еще далеко не друзья... Граф Мирбах участвовал в подготовке Брестского договора, который вы называете «похабным».
— Благодарю за откровенность... Но вы смешиваете две стороны вопроса — личные и государственные отношения. Разрешите мне тоже быть откровенным. Что касается лично моей точки зрения, вы, может быть, и правы: у меня нет симпатий к стране, вернее — к правительству, которое могло так поступить с Советской Россией. Но в то же время на мне лежит ответственность за охрану государственной безопасности, в том числе и посольств, аккредитованных в Москве. Не так ли? Поэтому все, что вам сообщают, — выдумка и чепуха. Меня интересует иное: кто и зачем это делает? Вам не кажется, что вас кто-то интригует, господин советник?
— Для чего? — недоуменно спросил Рицлер. — Денег за это никто не получает.
— Но могут быть разные мотивы для мистификаций...
И вот в четверг состоялась, наконец, встреча с осведомителем, которого немцы так старательно скрывали. Явился он в сопровождении Миллера. Это был человек странного вида — вихляющийся, будто на шарнирах. И одет необычно: в светло-серых бриджах, коротком спортивном пиджаке, в котелке с узкими полями и желтых крагах — ни дать ни взять жокей с ипподрома. Представился работником кинематографии, назвал фамилию — Гинч. Держался настороженно, пугливо озирался, боялся, видимо, что его задержат на Лубянке. На вопросы отвечал путанно, сбивчиво. Первые же его ответы показали, что сам Гинч играет какую-то неясную пока роль, интригуя для чего-то сотрудников посольства. Дзержинский подумал о шифровках, найденных у англичанина Уайбера, совершенно беспомощных с точки зрения конспиративной техники, и решил для себя: перед ним провокатор. Но чей?..
Вечером Феликс Эдмундович позвонил заместителю наркома иностранных дел и высказал ему свое мнение: осведомителей посольства надо немедленно арестовать. Он просил сообщить об этом доктору Рицлеру.
Ответа из посольства так и не получили.
И вот граф Мирбах убит.
Кто-то умело запутывал следы, отвлекал внимание посольских работников, а тем временем готовил покушение на Мирбаха. Кто это мог быть? Прежде всего — монархисты. Они готовы блокироваться с германскими войсками, лишь бы восстановить царский режим. Конфликт кайзеровской Германии с Советской Россией может привести этих господ к цели. Но, с другой стороны, это могут быть и представители Антанты. Они тоже заинтересованы в том, чтобы Брестский мир был взорван, а Россия снова втянута в войну. А может быть, Савинков, который тоже готов блокироваться с кем угодно... Пока — уравнение со многими неизвестными.
Все это и следовало выяснить в германском посольстве, куда ехал Дзержинский.