В распоряжении Подвойского было всего семьсот двадцать штыков и двенадцать трехдюймовых орудий. Левые эсеры, по предварительным данным, имели около тысячи восьмисот пехотинцев — более чем двойное превосходство. И тем не менее решено было дать бой мятежникам, не дожидаясь подхода частей, находившихся под Москвой в лагерях. Рассчитывали больше на успех политический, чем военный. Войска мятежников вели себя неуверенно. Главари знали об этом и постарались укрепить их боевой дух. Утром они выпустили листовку:
«Палач трудового русского народа граф Мирбах, — говорилось в ней, — убит карающей рукой революции по постановлению Центрального комитета партии левых эсеров. Вперед, к свержению германского империализма! »
Дальше шло нечто несусветное:
«В распоряжение Мирбаха был прислан из Германии для организации шпионажа известный русский провокатор Азеф, который опознан нашими товарищами в Москве и Петрограде...
Под видом конной милиции в Москве сосредоточен германский конный корпус».
Бойцов, верных республике, призывали переходить на сторону эсеров, сообщая, что в отряде Попова всем раздают консервы и новое обмундирование.
А ночью во все концы республики ушла телеграмма мятежников:
«Всем, всем, всем! К сведению телеграфистов. Всякие депеши за подписью Ленина и Свердлова задерживать, признавая их вредными для Советской власти вообще и правящей в настоящее время партии левых эсеров в частности».
Но Черепанов, Камков, Спиридонова, Саблин поторопились назвать себя правящей партией.
Около шести утра группы войск, выделенные для подавления мятежа, повели наступление, охватывая с двух сторон район штаба мятежников.
Вскоре с белым парламентерским флагом в район Чистых прудов вышел адъютант Попова. Он предлагал начать переговоры, но на требование прекратить сопротивление ответил отказом. Тогда, выкатив орудия на руках, артиллеристы ударили по штабу. Эти несколько выстрелов и решили судьбу мятежа. Все, кто оставался еще в районе штаба мятежников, начали отходить к Курскому вокзалу и дальше, вдоль Нижегородской железной дороги.
К полудню мятеж был ликвидирован.
Часовые, охранявшие Дзержинского, Лациса и других, не ушли с отрядом Попова. Когда обстрел прекратился и в штабе никого не осталось, они освободили арестованных.
Дзержинский отправился в Кремль, чтобы обсудить с Лениным то, что произошло в городе за последние сутки.
Ленина не было. Дзержинского встретил Свердлов.
Ходили по залу и разговаривали. Дзержинский был потрясен вероломством левых эсеров: ведь они работали с ним вместе в Чрезвычайной Комиссии!
— Ты знаешь, Яков, я никак не могу понять, почему мятежники не расстреляли меня, — сказал он вдруг. — Это было бы полезно для революции: сразу раскрыло бы их подлость, предательство...
— Их подлость и без того раскрыта провокацией войны, — возразил Свердлов. — Как ты можешь так говорить?! Хорошо, очень хорошо, что так получилось! Нам с тобой еще надо работать и работать!.. — Свердлов обнял Дзержинского за плечи.
Вскоре в распоряжение Всероссийской Чрезвычайной Комиссии поступило решение Центрального комитета левых эсеров, заседавшего перед убийством Мирбаха.
«Обсудив настоящее положение, — говорилось в решении, — ЦК нашел, что в интересах русской и международной революции необходимо в самый короткий срок положить конец так называемой передышке, создавшейся благодаря ратификации большевистским правительством Брестского мира. В этих условиях ЦК левых эсеров считает возможным и целесообразным организовать целый ряд террористических актов в отношении виднейших представителей германского империализма».
В первый день восстания по приговору коллегии ВЧК расстреляли двенадцать левоэсеровских мятежников, захваченных с оружием. Среди них был заместитель Дзержинского Александрович, который выполнял главную роль в покушении на Мирбаха. Почуяв провал восстания, Александрович попытался сбежать из Москвы. Его арестовали на Курском вокзале перед отходом поезда. Он успел переодеться в чесучовый костюм, изменить свою внешность.
Считая себя морально ответственным за события, Дзержинский написал заявление об отставке.
Совнарком удовлетворил просьбу Дзержинского.
Однако вскоре его снова поставили во главе Всероссийской Чрезвычайной Комиссии.
Революционный трибунал, который рассматривал дело о покушении на Мирбаха, приговорил к расстрелу командира отряда Попова. Гражданам Советской республики предписывалось при обнаружении Попова сообщить о нем представителям власти.