— Ну, это капитал небольшой... Денег у меня, признаться, тоже не густо, но помогу.
Феликс выгреб из кармана все, что у него было. Деньги, полученные от сестры, были не в счет, предназначались для другого дела.
— Держи! Разбогатеешь — отдашь!
— Отдам, отдам, ты не сомневайся!.. Пойду в лес угли жечь, заработаю и отдам... Выручил ты меня, барин!..
С наступлением теплых дней Феликс оставался редко дома, предпочитая сидеть с удочкой у реки или бродить по лесам с ружьем. Порой он даже не приходил домой ночевать. Кайский урядник косо глядел на такие отлучки, сделал строгое предупреждение, узнав, что Дзержинский ушел от села километров на десять. Феликс пообещал больше не уходить, а через день снова отправился в лес и воротился только на другие сутки.
Делал он это с умыслом — приучал урядника к длительному своему отсутствию. Все отчетливее становилось решение: бежать. Бежать из ссылки, которая осточертела, стала нестерпимой мукой... Якшин от такой мысли отказался: бежать — дело гиблое. Но Феликсу обещал помочь — разузнать про дорогу, наметить маршрут, выведать, в какое время лета удобнее плыть вниз по Каме. Пешему отсюда не уйти.
Приняв решение, Феликс успокоился, стал сдержаннее, ровнее. Это отметил и урядник. Он сообщил в уезд, что поднадзорный Дзержинский ведет себя теперь вполне пристойно.
Когда в Кай приехал пристав Шевелев с тайным заданием «расследовать адвокатскую работу ссыльного Дзержинского», урядник не то чтобы вступился за Феликса, но заверил, что адвокатской практикой ссыльный не занимается, а если и пишет кому заявления в суд, в волостное правление, то только тем, которые приходят к нему сами по своей неграмотности.
Но вопреки очевидности генерал губернатор распорядился отдать под суд Дзержинского, «как уличенного в занятиях адвокатурой, ему не разрешенной».
Распоряжение губернатора пришло к слободскому уездному исправнику. Против Дзержинского завели новое дело, начали вызывать на допросы. Все это ускорило задуманный побег.
Урядник в конце концов махнул рукой на дальние отлучки ссыльного, просто помешанного на рыбалке и охоте, и Феликс уходил порой верст за сорок к глухому, заросшему камышами Адову озеру, прозванному так за мрачные болотистые берега и темную, как деготь, воду.
Иногда Феликс брал у хозяев лодку и уплывал вверх по Каме или спускался по реке вниз. Возвращался в Кай только через несколько дней. Оставалось добыть лодку. Помог счастливый случай.
Гавриил Чесноков давно звал Феликса наведаться к нему на речку Порышь, где он всю неделю выжигал угли, только по воскресеньям возвращаясь в Кай за харчами. Конец был неблизкий, разве чуть покороче, чем до Адова озера.
Отправились на Порышь вместе. Как бы между прочим Феликс все выспрашивал Чеснокова — бывал ли тот в низовьях Камы, нет ли там заторов, сильное ли течение, какие речки туда впадают.
Потом зашел разговор о лодках: без лодки рыбак не рыбак. Взять хотя бы Порышь: пеший и к берегу не подойдет, завязнет. Тут Гавриил Григорьевич и рассказал, что видел в камышах брошенный ботничек, не так, конечно, чтобы уж очень хороший, но если подлатать да просмолить — плыви на нем хоть до самой Перми!
Ботничек подтащили к шалашу, осмотрели. Гавриил Григорьевич обещал его починить, вытесать весло. Феликс спросил о цене, но Чесноков обиделся:
— Об этом больше не вспоминай, барин. Негоже так! У нас за добро добром платят...
Задерживаться на Порыши Феликс не стал: боялся насторожить урядника. На другой день был дома. Теперь надо было позаботиться о провизии.
Продовольствием его обычно снабжала хозяйка, Прасковья Никитична. К ней Феликс и обратился.
Но в отличие от обычного, захотел тут же с ней рассчитаться, накинул даже за туесок из березовой коры, в который хозяйка сложила продукты.
— Да что ты удумал! — отказывалась Прасковья Никитична. — Воротишься — рассчитаемся. За туесок-то зачем? Не насовсем ведь берешь...
Но Феликс отшучивался: пока есть деньги, лучше рассчитаться, не то уплывут... Прасковья Никитична, видимо, что-то почуяла. Взяла деньги, достала из туеска тряпицу с солью и добавила из солонки еще пригоршню.
— Положила, да маловато, неровен час задержишься — без соли хуже, как без хлеба...
С Якшиным договорились так: Феликс пешим уходит на Порышь и плывет на ботничке до Перми. А дальше — будет видно... Конечно, лучше бы плыть прямо по Каме, не тащиться столько верст с вещами, но гнать сюда лодку долго, да и рискованно — по округе много знакомых рыбаков, могут навести на след.
Когда все раскроется, Якшин, условились, распустит слух, будто Дзержинский собирался поехать в Нолинск — посоветоваться с врачами, а оттуда в Вятку, встретиться с губернатором насчет своего перевода из Кайгородского... Все это позволит выиграть время, запутает розыски!