Еще на этапе, по пути в Красноярск, выяснилось, что даже сюда, в далекую сибирскую ссылку, царская охранка посылала шпиков для наблюдения за политическими ссыльными. Но на сей раз провокатор довольно быстро себя раскрыл и теперь боялся, как бы его не пристукнули где по дороге. Пафнутий Гришаев — скорее всего, это была его кличка — стал всеобщим посмешищем.
Сначала Пафнутий вел себя развязно, балагурил со всеми, выдавая себя за эсера-боевика, которого приговорили к виселице за убийство провокаторши, затем помиловали и заменили смертную казнь ссылкой на вечное поселение. Потом разболтал, что он студент-технолог, что судился за убийство сожительницы, рассказывал цинично, с отвратительными подробностями. Раза два заприметили, что на этапах он бегает к начальнику тюрьмы и долго у него просиживает. Потом объяснял, что вызывают его для допроса.
Дело было ясное. Пафнутия пригрозили убить, если он не перестанет шпионить, и с тех пор он только и думал о том, как бы ссыльные не осуществили угрозу.
А Михаил Траценко кандалы все же сбросил. Ссыльного привели в кузницу, и кузнец в два счета освободил его от оков.
В дорогу вышли перед рассветом, вдыхая полной грудью свежий воздух, напоенный ароматом хвои, неуловимыми запахами тайги. Все эти дни Феликс испытывал чувство духовного подъема. Последнее время ему сопутствовали удачи. Пусть небольшие, но они поднимали настроение: удалось раскрыть провокатора, расковать Траценко. Скоро конец этапа, а там... Феликс был совершенно уверен в успехе задуманного.
Шагая за подводами, нагруженными пожитками ссыльных, Феликс вместе с другими беззаботно отдавался мальчишеским развлечениям: играли в снежки, бегали взапуски, с хохотом валили друг друга в снег.
В Канске провели последнюю перекличку ссыльных, перед тем как разослать их в разные волости по округе. Насчитали пятьдесят одного человека. Но жандарм, сопровождавший ссыльных на последнем этапе, твердил свое: ошиблись — пятьдесят душ. Ровно пятьдесят. Вахмистра поддерживал начальник пересыльной тюрьмы: «Считать не умеете! Пятьдесят!».
Было яснее ясного: жандармы выводили из игры Пафнутия. На этапах он проходил сверх всяких списков, и теперь требовалось оставить его за бортом.
Начали перекличку снова. Жандармы ходили вдоль шеренги, тыча каждому в грудь, пытались перекинуть цифры, но их поправляли.
— Ошибка! Ошибка! — неслось из рядов ссыльных.
Вахмистр и начальник тюрьмы метали на заключенных гневные взгляды, лица их покрылись потом... А ссыльные, поняв затаенный смысл переклички, с наивным видом твердили свое: вахмистр и господин начальник ошибаются. Проверьте еще раз, а то посчитают потом, что одного не хватает — сбежал...
Из жандармской затеи так ничего и не получилось. Рассерженный начальник приказал распустить шеренгу по камерам. Пафнутию, к его огорчению, пришлось ехать дальше, еще за несколько сот верст от Канска...
В Тасеево, большое волостное село, поселенцев привезли на подводах. От всего этапа осталось их человек шесть. Феликс поселился в домике местного кузнеца Антона Крогульского, бородатого, статного и крепкого еще старика. В прошлом Крогульского выслали в эти края из Польши за участие в польском восстании. Но и теперь бывший повстанец тяготел к революционно настроенным людям: в Тасееве существовала небольшая подпольная группа социал-демократов, в которую входили ссыльные поселенцы и несколько местных жителей.
В семье Крогульского Феликса приняли, как родного. Осторожно, издалека выспросил он, бывали ли отсюда побеги, удавались ли, и решил во что бы то ни стало бежать из ссылки сразу, как только позволят обстоятельства. Но уже на другой день обстановка в селе изменилась так, что нечего было и думать в ближайшее время бежать из Тасеева.
Среди прибывших ссыльных был Григорий Вербанович, сосланный в Сибирь за участие в демонстрации и сопротивление властям. Поселился Вербанович на той же улице, что и Дзержинский, и в тот вечер на него напал подвыпивший бандит, который хотел отнять у Вербановича серебряные часы. Защищаясь, Вербанович, не желая того, убил грабителя.
Ссыльные сразу же собрались у Крогульского посоветоваться, что делать дальше. Вербанович сидел понуро, не принимая участия в разговоре. Он был потрясен случившимся. Было ясно, что ему следует немедленно скрыться из Тасеева. Ссыльному, убившему местного жителя, грозила тяжелая кара при любых смягчающих обстоятельствах. Но как бежать?