— Думаю, ты права, — отвечала она.
— Этот человек, — добавил лакей, — позавчера передал письмо швейцару…
— Ах, это он, Беатен! — хором произнесли мы. — Пусть войдет.
Я немедленно узнала мошенника, ведь изменилось только его платье: вместо обычной сутаны, которую он носил прежде, теперь на нем был странный белый воротничок и сюртук с узкими рукавами. Манеры стали еще более фальшивыми и жеманными, глаза бегали, он все время сгибался, как будто собирался поклониться, жирные ляжки тряслись. Беатен весьма удивился, найдя мою мать не одну, потому что рассчитывал на конфиденциальный разговор. В то утро я надела шляпку с густой вуалью, скрывавшей мое лицо, и мошенник не мог разобрать, кто перед ним.
— Какие интересные новости принес мне сегодня утром господин доктор? — сухо спросила моя мать.
Священник от изумления застыл на месте.
— Простите меня, мадам… Но некоторые вещи, которые я готов сообщить вам… возможно, мадам захочет… поговорить наедине…
— Нет-нет, месье, я ненавижу тайны! Мадам — моя лучшая подруга, я ничего от нее не скрываю. Ваши секреты касаются моего сына, мадам его знает. Объяснитесь, но главное — не лгите!
— То, что я хочу сообщить вам, мадам, не касается вашего сына…
— Так что же это?
— Я расскажу вам о милорде Сидни, мадам…
— О милорде Сидни?.. Я виделась с ним вчера и надеюсь увидеть сегодня утром. Так что же, месье, вы решили клеветать на честного человека? Так мой сын потерян? Мой сын отправился в колонии? Он нашелся, мой дорогой мальчик, мы скоро увидимся, и я очень многим обязана людям, которые позаботились о нем!
Предатель иронично ухмыльнулся.
— В таком случае, мадам, мне больше нечего сказать… не знаю, что… Поскольку мадам информирована лучше меня, мне не стоит здесь больше оставаться.
— Вы останетесь, месье, — заявила я, вскакивая и хватая его за рукав.
Моя мать позвонила слуге…
— Если у дверей кто-нибудь ждет, — сказала она, — пустите в дом.
Мгновение спустя лакей объявил о приходе госпожи Сильвины и милорда Сидни.
Глава XXVII. Глава, содержание которой не удивит людей, знающих толк в Беатенах. О том, как в двух разных местах составлялся один и тот же план
Волк, попавшийся в капкан, окруженный пастухами и собаками, вор, застигнутый на месте преступления полицейским комиссаром и его сбирами, наверняка изумились бы меньше недостойного Беатена, услышавшего, как слуга произносит опасные для него имена. Я откинула вуаль и бросилась на шею милорду Сидни, называя его отцом. Сильвина вздрогнула при виде мерзкого священника. Милорд смерил его презрительным взглядом. Мы сели, а Беатен остался стоять, дрожа от страха в ожидании грозы. Первым заговорил мой отец.
— Вы заслуживаете, чтобы мы сообщили о вашем поведении епископу, чтобы вас достойно наказали. Вы злоупотребляли саном и обманывали верующие души. Вы подвержены всем порокам, ужасным, отвратительным, и проистекают они из тех же страстей, что рождают в душах других людей высокие стремления! Оставьте нас, найдите в себе силы стать честным человеком и помните, если я еще хоть раз услышу, что вы злоупотребили доверием хоть какого-нибудь человека… ничто не убережет вас от моего гнева. А теперь покиньте этот дом!
Беатен был счастлив, что так дешево отделался, но гордыня и ярость обуяли его. Он не только грубо пнул ногой маленькую собачку моей матери, сделав вид, что поскользнулся, но и пробормотал несколько ругательств, уже выйдя за дверь. Лакей, расслышавший грубость, загородил ему дорогу и ударил кулаком. Милорд Сидни, услышав шум, вышел из гостиной. Беатен, уличенный несколькими свидетелями, упал на колени.
— Дайте ему пройти! — приказал мой отец с холодностью, свойственной лишь благородным душам. — Пусть убирается. Я запрещаю причинять ему малейший вред! Идите, месье.
Беатен был забыт, мы занимались только собой. Отец настаивал, чтобы его дорогая Зейла немедленно венчалась с ним.
— Мы должны, — сказал он, — обеспечить судьбу Фелисии. И мы ни перед кем не обязаны отчитываться за свое поведение. Отправимся в Англию. Монроз получит состояние своего отца, а я добавлю к этим деньгам сумму, достаточную для того, чтобы он вел жизнь, достойную его положения. Уверен, мальчик сумеет оценить мою любовь и доброту… Что касается графа… у меня есть план. Он обязан жизнью Фелисии… и не только жизнью, но и честью. Пусть женится на ней! Он беден — я возьму на себя устройство всех его дел, он получит от меня состояние, достойное его высокого происхождения.
Идея милорда Сидни очень понравилась Сильвине и моей матери, но в первый момент заставила меня вздрогнуть от страха: мне взять на себя обязательства?! Однако стать графиней!.. Ах, почему не маркизой?.. Увы, то, что мог, то, что должен был сделать граф, не мог совершить маркиз… Впрочем, разве выйти замуж за графа, не означало стать свободной?.. Графу осталось жить не слишком долго… Я буду сожалеть о нем — не как о муже, но как о друге. Мысли теснились в моей голове, все убеждали меня согласиться. Сильвина отправилась на переговоры с графом, и все произошло очень быстро и легко. Вот что написал нам несчастный больной о странном проекте Сидни:
«От несчастного графа де Л*** всем, кто дорог ему в жизни, тем, кто собрался у госпожи де Керландек, а также милорду Сидни
Друзья мои, я все знаю: то, что не сумели сделать препятствия, смогли дружба и благодарность. Я больше не претендую на неоценимое счастье владеть прекрасной Зейлой. Небо, возвратившее мне отнятое людьми, хочет, чтобы я воздал каждому то, что ему полагается. Пусть милорд Сидни будет счастлив. Друзья мои, могу ли я надеяться на счастье в оставшиеся мне дни жизни?.. Неужели я удостоюсь чести дать свое имя любезной Фелисии, моей благодетельнице, которой принадлежит моя жизнь? Милорд, сделайте своим сыном того, кто хотел пролить вашу кровь, но пролил свою. Фелисия, дочь Зейлы, не пренебрегайте мною. Приезжайте все ко мне, я не хочу быть объектом вашей ненависти. Исполните мои желания, и я будут знать, что меня не находят жалким! Зейла! Милорд Сидни! Я смогу увидеть вас. Да, я это чувствую… я жду вас с нетерпением и сыновней любовью, как человек, который горячо любит вас.
Прощайте!»
Это взволнованное письмо очень тронуло нас. Стиль графа ясно свидетельствовал, что он писал в страшном смятении. Мы имели все основания беспокоиться о его физическом состоянии. В ответном послании мы обещали приехать вечером, если хирург графа поклянется, что наш визит не причинит вреда его здоровью.
Глава XXVIII. Глава, события которой снова не имеют непосредственного отношения к нашей героине
Час спустя нам сообщили, что ехать к графу нельзя: него началась сильная лихорадка, и доктор прописал чу отдых.
В тот же момент мне принесли письмо от небезызвестного вам д'Эглемона. Читатели, которым понравился этот милый безумец, будут очарованы услышать о нем снова и узнать, как он жил после расставания с нами. Я приведу на страницах моей книги его письмо полностью, это гораздо удобнее, чем цитировать выдержки:
«Ну вот, дорогая Фелисия, я наконец пойман, накрепко пойман (это не означает, что я влюблен, все гораздо серьезнее)! Я женат. Богатый наследник и маркиз — слава Богу! — но женат! Вы чувствуете, как это звучит? Мой дядя, великолепно умеющий манипулировать умами, сумел доказать важным особам нашей провинции, что они сделают решающий ход в игре, дав мне в жены некую юную особу, которая в будущем в один прекрасный день унаследует все их деньги. Они согласились, потому что дядя утверждал, что его племянник в „Париже нарасхват!“ и, если они промедлят, рискуют упустить меня. Вообразите, дорогая Фелисия, всю тоску и тревоги человека, теснимого врагами!.. Меня начали представлять родственникам в городе и в деревне, кто-то находил меня милым, другие — безумным. Одна дама заявляла, что я похож на комедианта, следующая говорила, что я слишком горд и высокомерен… Одним словом, каждый судил меня по собственному разумению… Интриги тайных врагов, оговор, клевета, разъяснения (одни — правдивые, другие — преувеличенные) о том, как я трачу деньги, мои ответные выпады, визиты к одним, игнорирование других… О моих сражениях, страхах, победах можно было бы сложить эпическую поэму. Наконец, когда все утряслось, мне оставалось лишь одно, но главное — встретиться с предполагаемой невестой.