Арнольд незаметно подал знак через плечо собеседника. Игорь кивнул и не спеша, не выпуская из рук высокого стакана, направился в сторону туалета, чтобы слегка привести себя в порядок.
Тем временем Александр Добролюбов пошел в атаку:
— Не буду врать, что не слышал про вашу конюшню.
— Я уверен, что все, что бы вы ни читали обо мне…
«Оплачено», — подумал Арнольд, но вслух произнес:
— Не имеет ничего общего с тем, что есть на самом деле.
Ройтер задумчиво потер переносицу.
— Понимаете, у нас нет специалистов, которые могут написать хорошую, профессиональную статью так, чтобы читатель не уснул. А те, кто неплохо пишет, не разбираются в теме, их дилетантство раздражает профессионалов, конезаводчиков, коневладельцов. Поэтому приходится читать либо то, что у него две черные лошади и одна коричневая, либо что жеребец совершил великолепный курбет из позиции левада.
— А что бы вы хотели? — спросил Арнольд с заинтересованным видом.
— Мне бы хотелось, чтобы журналист был способен донести до остальных не только внешние параметры жеребца, его экстерьер, родословную и список побед, но и внутренний мир. У скаковых лошадей особый менталитет победителя. Они необычные животные, психологически устойчивые, преданные, умные. Это надо уметь почувствовать и передать.
Во всем мире поход на ипподром — популярное времяпрепровождение. Скачки — это королевский вид спорта, к которому может быть причастен и обычный, не очень богатый человек. Надо всего лишь купить билет на трибуны, можно сделать ставку и пощекотать нервы, можно взять с собой детей.
В Европе это так же важно, как футбол, понимаете? Я хочу, чтобы Россия вернулась к своим истокам великой конной державы. Я хочу, чтобы на наш, кстати, старейший в мире ипподром вернулись люди, чтобы он расцвел. Вы знаете, что французы полностью скопировали наш центральный ипподром, попросту срисовав его с натуры в тысяча девятьсот двадцатом году? А мы построили его в тысяча восемьсот восемьдесят четвертом.
Мы были лучшими! Когда в Москву приезжают члены королевских семей, наследники самых громких аристократических фамилий в Европе, знаете, куда они просят отвезти их в первую очередь?
— На ипподром, — предположил Арнольд, безостановочно кивая головой.
— Правильно. Лошади — часть их культуры, воспитания и истории. А мы свою историю заживо похоронили, понимаете?!
Нельзя сказать, что Александр Добролюбов не вел разговоров о животных в силу специфики своей профессии. Но гон Ройтера заставил его другими глазами посмотреть на своего визави. Это была не игра, не дань престижу или моде, это была его жизнь.
Ройтер продолжил говорить, не сводя горящих глаз с собеседника. «Что у тебя в рукаве, дядя Марк?» — размышлял Арнольд, сожалея, что Игоря нет рядом. Он не был склонен к быстрому анализу, чаще полагаясь на интуицию, как все избалованные везунчики.
— Одомашнивание лошади началось более шести тысяч лет назад. С тех пор ведутся бесконечные генетические опыты, поиски идеальной породы. Понимаете, мы, люди, плюем на генетику, мы не спрашиваем у женщины, были ли в ее роду сумасшедшие или как быстро она может добежать от дома до парковки.
— Не все женщины появляются в нашей жизни, чтобы произвести потомство, — с улыбкой заметил Арнольд.
— А потом, когда оно появляется, становится уже поздно, — отрезал Ройтер. — Моя дочь такая же упрямая, какой была ее мать. Мой андалузский жеребец менее упертый, чем моя дочь, а ему всего год.
— Я думал, самая лучшая порода — это арабский скакун.
Ройтер многозначительно посмотрел на Добролюбова, пригладил бороду и, медленно выговаривая каждое слово, произнес:
— Арабская порода — это вершина мирового коневодства. Восточные лошади послужили основным племенным материалом для всех пород в мире. Эта раса обладает доминирующими признаками, способными передавать потомству характер и тип породы.
— То есть, если их скрещивать с другими, те становятся лучше? — Арнольд намеренно продолжал вести себя самым непосредственным образом, он уже нащупал путь к сердцу Марка Аркадьевича.
— Ну, примерно так, — подтвердил Ройтер.
— У вас есть арабский жеребец?
Ройтер с интересом посмотрел на Арнольда, как будто только сейчас осознал, кто стоит напротив него:
— Вы, кажется, сказали, что слышали что-то про мою конюшню.
Арнольду стало не по себе, он снова беспомощно пробежал глазами по опустевшему залу. Гости давно перебрались в другое помещение за накрытые столы. К Марку Аркадьевичу периодически подходили люди, с энтузиазмом трясли его за руку и отходили, не желая прерывать их эмоциональный разговор.