— Кто он? — беря остатки самообладания, прошипел Сев.
— Джеймс Поттер, — победно усмехнулся Говард, прекрасно понимая, какую игру затеял.
***
«Не бывает любви несчастной, не бывает» — тихо шептал Джеймс, всякий раз, когда видел Магнию. Видел, как она смотрела с каким-то упреком на обнимающихся Сириуса с Марлин, видел, как она плакала, смотря на фотографию его лучшего друга, и он чувствовал ее боль. Всю, до единой. Но продолжал повторять себе, что не бывает несчастной любви. И было обидно, когда Поттер прекрасно понимал, что это всего лишь глупый самообман. Нас не любят те, кого любим мы. Это и есть закон подлости.
— Джимми, ты чего такой хмурый, — радостно спросила МакКиннон, разложившись в объятиях Блэка. — Вышел бы хоть воздухом подышать. На улице такая погода! Снег вчера выпал, ну разве не сказка?
— Да, — подтвердил Бродяга и чмокнул Марлин в щечку.
Джеймс посмотрел на них и вдруг почувствовал зависть. Они любят друг друга, у них все хорошо, а он…кто любит его? Есть ли такие люди на этом белом свете? Поттер раздраженно прикрыл глаза и подумал, как он устал, как жизнь потеряла смысл, как все утратило краски. Почему все чего-то ждут от него? Почему все чего-то требуют? Люди дёргают его за верёвочки. И от этого вдвойне больней.
— О ты все же на улицу? — поинтересовалась Марлин, заметив, что Джеймс встал и направился к выходу.
Сохатый неопределенно качнул головой, полностью погружаясь в свои мысли. Он спокойным шагом вышел из душной надоедливой гостиной и пошёл, надеясь отыскать место, где ему бы было тихо и одиноко. Это так странно, наверное, хотеть одиночества. Люди придумывают невероятные отмазки, дабы спастись от него цепких лап, но, а Сохатый наоборот искал в нём утешения.
— А не пойти бы тебе к черту? — чей-то смутно знакомый голос заставил остановиться. Поттер внимательно навострил уши и стал вслушиваться в представший перед ним диалог.
— Не дерзи. Смотри, здесь твоих «Покровителей» нет. Я смогу причинить тебе такую боль, что ты даже представить не сможешь, грязнокровка.
Все факты в голове Сохатого восстали в единую цепочку. Теперь он без сомнения мог сказать, что он слышал голос Лили, но кто же тот человек, что так бессовестно и грубо обращается с ней?
— Отстань от меня, Маркус, — Эванс уже собиралась идти, но не успела сделать и шаг, как была поражена заклинанием.
Челюсти Джеймса сомкнулись от ярости, выхватив палочку, он применил невербальное заклинание и обезоружил Маркуса.
— Кто тебя манерам учил? — холодно поинтересовался Сохатый.
— Поттер! — чуть ли не прокричал Эйвери. — Не вмешивайся, куда не надо, к тому же, какое дело тебе до этой грязнокровки? Оставь нас и иди по своим делам.
— Ну что ты, Маркус, как я могу пропустить такое веселье? — язвительно спросил Сохатый. Не успел Джон даже осмыслить его слова, как Джеймс уже запустил в него заклинание. — Остолбенеть!
Лицо Маркуса удивлено исказилось, так до конца не понимая, что же произошло. Джеймс злорадно усмехнулся, пришел черед его триумфа. Он внимательным взглядом осмотрел Лили, опустившись на коленки, устранил проклятие.
— Можешь говорить? — заботливо поинтересовался Поттер.
Эванс окинула его недружелюбным взглядом. С одной стороны, она должна быть благодарна ему, но с другой стороны, Лилс слишком хорошо понимала, кто стоит перед ней. «Каковы его намерения?» задумалась Лили, но спешить с ответом не стала.
— Ну, и где мое спасибо? — спросил Джеймс, когда увидел, что Лили встала, намереваясь уходить.
Она оглянулась. Её глаза были такими задумчивыми и туманными, что Сохатый невольно поразился их красотой. Лили поджала губы и, развернувшись, пошла прочь, как бы говоря, что не желает с ним беседовать. Она почувствовала, как внутри что-то трепещет, но предпочла не обращать внимания на это. Однако забыть о том, что произошло сегодня не в ее силах, перед глазами все еще стоял обеспокоенный Джеймс, с вечно лохматой головой и такой уверенной улыбкой. Эванс горько усмехнулась и остановилась напротив доспехов. Сегодня Северус назначил ей встречу на седьмом этаже ровно в восемь, однако, вот уже десять минут, как опаздывал.
На самом деле, вспоминая выражение лица друга, девушка догадывалась, что разговор будет достаточно неприятным, поэтому хорошее настроение испортилось почти сразу после того, как Снейп подошел к ней. Вдруг, Гриффиндорка услышала чьи-то тихие шаги, развернувшись, девушка заметила ее хмурого Слизеринца.
— Сев, — ласково позвала она, тяжело дыша.
— Значит, Поттер? — вкрадчиво поинтересовался Снейп. — Не думал я, что ты, как все клеишься на внешность.
— О чем ты?
— В нем же ничего нет такого… — говорил он, не слушая её. — Обычный выпендрежник… Мародер, — Сев залился истеричным смехом.
— Сев, — Лили легонько дотронулась до его плеча. — Если ты про то, что он меня защитил…
— Так значит он тебя защищает… На это ты купилась? — Его лицо покраснело от гнева. Жилка выпирала на шеи.
— Да послушай, ты! — Эванс вскочила на ноги. — Что за бред ты несешь?
— А теперь ты все отрицаешь, — упрямо стоял на своём Снейп. — Расскажи, какого это, когда невзрачному человеку уделяет внимание идол школы?
Глаза Лили округлились. Её друг уже сам не слышал, что говорит. Но было так невыносимо больно, ведь единственный близкий человек поливал её грязью. Эванс вжалась в стену и ощутила, как внутри все сжимается от боли.
— Северус… — почти жалобно прошептала она.
— А ты в курсе, что он чистокровный? — Презрительно поинтересовался Северус. — Он никогда не полюбит грязнокровку.
Звук звонкой пощечины оглушил коридор. Лили с гневом глядела на него, но и он не уступал ей. По её щекам потекли слезы и только тогда он понял, что натворил.
— Лили…
— Да пошёл ты, — она взмахнула своими рыжими волосами и поспешила к замку, совсем не замечая, как побледнел и осунулся Снейп.
***
Глаза Лили потемнели. Вот так вот просто из цвета скошенной травы, они перешли в некий темный и заманчивый оттенок зеленого, который странно мерцал в темноте. И самое удивительное, Эванс заметила это только сейчас, в этот самый момент, когда она оказалась у зеркала и была вынуждена себя разглядывать.
Лилс оглядела себя со всех сторон и поняла, что что-то с ней не так. Как будто за день она умудрилась измениться до неузнаваемости и сейчас, она сама не видела себя. События круговоротом вертелись в голове, она все вспоминала, пыталась найти ответы из прошлого, которое тянуло ее вниз, но Эванс не могла остановиться.
На улице идет снег, он, как ее проблемы, свалились так же быстро и почти незаметно. Вроде ей семнадцать, но почему такое ощущение, что ей где-то под семьдесят? Неужели, это и есть вся суть жизни, заставить нас ненавидеть и тяготиться ее.
— Лили, — Марлин уже успела оправиться после всего, но почему же раны Эванс заживают так долго?
— Да.
— Ты какая-то грустная. Все в порядке?
Интересно, на что все рассчитывают, задавая этот вопрос? Неужели они в большинстве так наивны, ведь никак не могут свыкнуться с мыслью, что она не намерена отвечать на этот вопрос правдиво, со всей чистотой сердца. Неужели так трудно уяснить, что никому нет места внутри нее.
— Да.
Иногда, ей уже кажется, что она срослась со всей этой ложью. Какой странный парадокс, она не любит ложь, но каждый день врет, улыбаясь каждому, врет в глаза. Бывают дни, когда Лили кажется, что для нее нет ничего святого. Что все, чем она жила, давно осталось в прошлом, а здесь, сейчас и завтра — одна пустота, вонзающая свои когти в сердце.
— Ты врешь мне, — МакКиннон не спрашивала, она утверждала и слишком хорошо понимала, что ждать искренности от нее нет смысла, что пытаться открыть ее нет смысла и просто надо свыкнуться, понять, принять и дружить с ней дальше.