— Конечно.
Лили Эванс стала замечать, что ее голос потерял краски. Что он стал сухим и почти безэмоциональным. Она идет, шаг за шагом, направляясь в кабинеты, на улицу, но идет уже не так бодро и быстро, как раньше, а слишком медлительно, вечно опаздывая куда-то. Ее голова, как ненужный груз, опущена вниз, она смотрит под ноги, а не на возможности пути.
Со стороны она выглядит не так уж хорошо, как ей самой хотелось. Ее состояние выдает все: от глаз, мерцающих в темноте, до ног, которые еле-еле плетутся по кафелю. Похоже, скоро Рождество, но Лили никак не радует этот факт. Эванс вообще перестало что-либо радовать.
В ее сердце поселилась пустота, смешанная с долей смирения и уже порой ей кажется, что ничто не может вывести ее. А еще этот Джеймс Поттер. Странный какой-то, даже слишком. Ходит вечно молчаливый, почти как Северус… ах да, Снейп тоже стал больной темой. Все такие близкие, но такие далекие. Такие одинаковые и разные. Ее мысли начинают сводить ее с ума, они путаются, пытаясь сложить картину, но ничего не выходит. Руки опускаются.
— Лили! — Она открывает глаза и видит, что Марлин трясет ее. В ее глазах ужас. Стоп, но она где-то видела его. А-а-а, точно, так смотрит на нее Петуния, с которой они видятся довольно редко. — Ты чуть сознание не потеряла.
Эванс, шатаясь, отходит от нее. Лили понимает, что на ее глазах медленно выступают слезы, но нет, она не будет плакать. Будет ударять кулак о стену, вырывать волосы, но плакать — ни за что. Лили же сильная. Она должна быть сильной, чтобы все так думали и не приставали к ней.
— Может расскажешь?
Странный вопрос, потому что она не знает, что рассказать. Как одним словом можно описать все то, что происходит внутри? Ведь вроде ничего не случилось, все нормально, но как-то безразлично.
— Мне нечего рассказывать, потому что ничего не происходит.
МакКиннон смотрит долго и глубоко, на секунду, Лили даже кажется, что она знает и видит ее насквозь и это опасно. Она отводит свои глаза в сторону, чтобы больше никто не смотрел в душу, никто не видел мерцания тьмы. Ведь так проще. Проще молчать, когда больно. Проще держать все в себе. Даже, если это «проще» граничит со словом «надо».
***
— Ты заметил? — Сириус сидел за столом в Большом зале и преспокойно разговаривал с Поттером.
— Что?
— Эванс, она какая-то странная.
Сохатый усмехнулся, явно считая, что она всегда была такой.
— Нет, ты не понял. Сейчас она по-особенному странная, — он запихнул в рот ложку с джемом и облизнул ее. — Конечно, раньше ее нельзя было назвать счастливой и веселой. Эх, да черт возьми, она всегда печальная, но сейчас, она совсем расклеилась.
— А что это тебя вдруг она заинтересовала? Я что-то не замечал к ней с твоей стороны особо симпатии, — Джеймс усмехнулся.
— А ты не ревнуй, — с довольным выражением лица проговорил он, наблюдая за рекреацией Поттера, который слегка порозовел. — Да ладно. Ты серьезно? А как же Магния?
Сохатый почти не заметно поморщился, но от зоркого глаза Бродяги спасения нет. Блэк засмеялся и положив свою руку на его плечо, проговорил:
— Эванс, скажу сразу, не самый удачный вариант…
— Да не нравится мне она! — Поттер попытался скинуть руку Сириуса.
— Но сердцу не прикажешь. Так что слушай…
— Ты идиот или нет? — Джеймс сам удивился, как легко получилось у Бродяги разозлить его, но сейчас у Сохатого не хватало времени, чтобы размышлять на этот счет.
— Ты должен пригласить ее в Хогсмид. Напоить, как следует, а дальше она твоя.
Поттер отвернулся и закатил глаза.
— А ты только об одном думаешь, — раздраженно проговорил он.
— А мне на этот счет и думать не надо. У меня Марлс есть, — тут-то Поттер и кинул в него тарелку с треклятым джемом.
— Такой продукт переводишь, — печально ответил Сириус и на этом их разговор был окончен, а Джеймс смог пуститься с глубокие размышления.
Что он чувствовал сейчас? Проблема в этом и была, Сохатый не знал этого. Вроде чувства к Магнии еще пылали голубым огнем, но моментами он понимал, что она была противна ему, и тогда Джеймс никак не мог понять, что нашел в ней. С Лили все было как-то по-другому. Ему было уютно рядом с ней, не надо было притворяться, заводить бессмысленные разговоры и пытаться продолжить разговор хотя бы в течение пяти минут. Но он не обращал на нее внимания, как на девушку. Скорее… как друг.
— Нет, ну ты только посмотри! — от мыслей его отвлек Сириус, активно машущий руками в сторону Лили. — С ней действительно надо что-нибудь делать. На ней нет лица.
Сохатый напряженно поднял взгляд. Бледнее обычного, она не шла, а слегка шаталась. Наверное, самое ужасное в ее состоянии было полное безучастие во всем. На долю секунды его сердце сжалось и он решил пойти с ней поговорить.
— Ты куда? — удивленно спросил Блэк.
— Ты прав. Пора что-то делать.
Под шокированным взглядом друга, он направился за ней. Эванс, петляя между рядами, направлялась в сторону выхода, а Джеймс шел за ней, словно тень. Когда они оказались в безлюдном коридоре, Сохатый прибавил шаг и дернул ее за плечо.
— Лили.
Она привычно спокойной развернулась, и он слегка отшатнулся. Ее глаза. Что-то с ними было не так. Уверенность, искрящая в них, улетучилась, а на смену ей пришла некая обреченность.
— Может, расскажешь?
— Мне нечего рассказывать, — грубо отреагировала Эванс.
— Может…тогда прогуляемся?
Она закусила губу и неуверенно качнула головой в знак согласия. Поттер не смело взял ее за руку, на что получил удивление в глазах, и повел на улицу. Они прибывали в полнейшей тишине, но она ничуть не смущала их. Джеймс зачарованно смотрел по сторонам, а она на него, пытаясь уличить в его поведении хоть что-то странное.
— Такое ощущение, что ты маньяк, а я твоя покорная жертва, — тихо проговорила Лилс, когда они оказались на опушке в чаще леса.
— Разве я похож на маньяка?
Эванс взглянула в его пустые глаза, которые сейчас лучились странным светом, посмотрела на его теплую улыбку и милые ямочки на щеках и отрицательно покачала головой. Она обвила себя руками и неуверенно присела на землю, смотря по сторонам.
— Где мы?
— Давай назовем это место — «местом откровения», — его глаза засияли и он слегка прищурился.
— Я не доверяю тебе, — угрюмо призналась она.
— Но при этом выдаешь все свои мысли, — Поттер усмехнулся и потер свои ладони. — Это так забавно, когда волшебник умирает, как магл… — вдруг начал Сохатый, а Лили приготовилась к долгой и наверняка пафасной речи. — Лорд Волан-де-Морт и Пожиратели ошибочно предполагают, что если ты волшебник, то ты не можешь умереть как магл. Мою дорогую матушку сбила машина. Как нелепо, правда? Мне было восемь — и это был удар. Ее никто не смог спасти. Ни отец, который потратил уйму денег и нанимал лучших врачей, ни я. Никто. А знаешь, что стало с ним потом? На одном из рейдов, Пожиратель наградил его неизлечимым психическим недугом, — его улыбка померкла, а лицо скривилось. — Знаешь, как страшно смотреть на человека, который вроде самый родной, но при этом полностью неконтролируемый? Наверное, я никогда не забуду этот страх, испытываемый перед ним, но я не сдавал его в Мунго. Нет. Я ухаживал за ним, пытался помочь, но я опять не смог ничего сделать, не смог спасти. И его увезли. Однажды к нам в дверь постучались и с тех пор я уже не видел его.
— Мне очень жаль, — ее голос немного задрожал.
— А мне нет, — уверенно проговорил он. — Именно боль нас закаляет. Она делает нас сильной, и я все рассказал это не для того, чтобы ты жалела меня, а для того, чтобы ты доверяла мне, как я доверился тебе. Но, а если даже ты не настроена на это, то я просто буду рядом. Ведь друзья так поступают, понимаешь?
Его слова эхом бились в голове и противнее всего было слово «друзья». Эванс долго смотрела на него и так ничего не сказала, потому что слова здесь и сейчас лишались смысла. Ее принципы постепенно стали рушиться, прямо на глазах. И это слово «проще» открывалось в другом, непонятном и грубом свете.