— В стирке. Скоро достирается, утром сможешь его надеть.
— Его нужно стирать в особом режиме, ты же его испортишь, оно дорогое, — закатила глаза, вспоминая, как однажды Семён изуродовал мою любимую одежду.
— Ты час назад в нем в кустах валялась и не думала про ценник. Не гони, включил деликатный режим, я хоть и уголовник, но в тряпках разбираюсь.
Он хмыкнул и закурил.
Ну, точно. Невоспитанное хамло. Кто курит в доме? Разве для этого нет специально отведенного кусочка на улице?
Вслух свое возмущение озвучивать не стала.
— Извини, — отмахнулась от дыма и присела рядом с ним, натягивая футболку на колени.
— М? — покосился на меня. — За что?
— За уголовника. Я просто сильно испугалась, там зона рядом и у тебя был пистолет... Если я ошибаюсь, то извини.
— Не стоит. Все ты верно сказала. Я уголовник. И мои друзья тоже, — выпустил клубы дыма в потолок.
— И за что ты сидел? Долго?
— Угадай, — усмехнулся. — Фантазия у тебя хорошо работает, нафантазируй.
— Они назвали тебя вестником. Почему? — украдкой стала рассматривать его. На этот раз он выглядел расслабленно. Пугавшая меня агрессия затихла и теперь мужчина спокойно вел диалог. Кажется, я его даже не бесила.
— Потому что приношу вести, — миролюбиво ответил и осмотрелся по сторонам в поисках пепельницы.
— Хорошие?
— Думаю, те, кому я их приношу, так не считают, — нашел консервную банку и похоронил в ней бычок.
— Вестник смерти? Ты их убиваешь? — прошептала я, одновременно умирая от страха и любопытства, но Алекс пресек мой поток вопросов, бросив на меня насмешливый взгляд:
— Шура. Если ты хочешь домой, то советую прекратить задавать лишние вопросы. Нам подготовили комнату. Сейчас ты пойдешь туда и будешь сидеть мышью тихо. Поняла?
— Я не хочу сидеть в комнате.
— А я не хочу чтобы ты разгуливала в таком виде среди пьяных и голодных мужиков. Еще есть вопросы? — он многозначительно покосился на мои коленки и мне пришлось с ним согласиться.
Он прав. Мне тоже меньше всего хотелось, чтобы его кореша видели меня в таком наряде.
— Веди меня в темницу, — буркнула я и встала.
У Алекса получилось подняться не с первого раза. Былая расслабленность мигом покинула черты лица, сменившись напряженностью в скулах и помутневшими от боли глазами. Я хотела ему помочь, но не стала. Такие, как он, не любят признаваться в слабости, считая свое состояние унизительным и моя попытка сделать лучше пробудила бы Кракена.
Хотя, он и так злился, но сейчас только на свою слабость. Лучшим решением с моей стороны было сделать вид, что ничего не заметила.
Пусть сам. По стеночке, за ручку от двери, но сам принимает вертикальное положение.
Он справился. С полминуты после этого стоял на месте, пытаясь шагнуть вперед, но было заметно, что у него все кружилось перед глазами.
— Мы сейчас спать? — это все, что я придумала для заполнения продолжительного молчания.
— Ты — да. Я позже подойду, — ответил, шумно дыша.
— Оставишь меня одну? Надолго? — обеспокоенно покосилась на него. Только не вздумай умирать. Без тебя меня на кусочки тут раздербанят и ничего не оставят.
— Ты снова задаёшь много вопросов, пойдем. Провожу тебя в твои покои, — Алекс словно услышал мои мысли и выдавил из себя нечто схожее с улыбкой. Только улыбка не вызвала во мне облегчения, наоборот, обеспокоенность моим будущим достигла критической отметки.
Незаметно проверив ключи под футболкой, я проследовала в комнату, обдумывая, как поступить дальше.
11
Тяжелая дверь из толстенного дерева, двадцать два шага по темному коридору прямо, и мы оказались возле двери из белого массива, из-под которой выбивалась тоненькая полоса света.
— Руки за голову и к стене? — с горечью спросила, когда Алекс отворил врата в мою темницу.
На провокацию он не отреагировал, молча прошел в комнату и кивком пригласил меня внутрь. Нехотя я проследовала за ним, несколько раз оборачиваясь, будто в темноте позади можно было что-то разглядеть. Черта с два. Я чувствовала наличие нескольких дверей в потемках, но сориентироваться в доме не могла.
Моей темницей стала небольшая комната с двумя односпальными кроватями, накрытыми серыми пледами и мини-столиком между ними. Больше мебели сюда бы не поместилось. Даже стула не было, чтобы присесть. Посадочное место было лишь на застеленном ложе. Абсолютный антиуют. Что же, кровати две, не могло не радовать. А уют… Надеюсь, надолго я тут не задержусь.
— Ты не останешься? — спросила, осмотревшись.