Мы, собрав все наши вещи, вышли вслед за Дедом из дома - он повёл нас глубже в лес.
Глава 6. Потерянное наследие.
Наша компания углублялась в чащу леса. Дед вёл нас тайными тропами, известными только ему одному. За ним следовал его верный волк, имя которого мы так и не узнали – они с Дедом понимали друг друга буквально с полувзгляда.
- Шёл я как-то за брусникой, - начал рассказывать Дед, - в августе лет пять назад. Умаялся, но собрал ведра два. Устал, конечно, немного всё это добро тащить. И вдруг смотрю – холм какой-то неправильный. Дай, думаю, посмотрю его с другой стороны. А там – дверь какая-то железная да тяжёлая. Ну я и открыл.
- И что там внутри оказалось? – перебил его Иван.
- А внутри темнота кромешная. Дело под вечер было. Ну, я и пошёл домой, бруснику катать, чтобы не испортилась.
- Так вы так не узнали, что там было? – спросил Иван.
- Да погоди ты, торопыга! – возмутился Дед. – Узнал, конечно. Сталкер я или кто? Пришёл туда с факелами, осветил туннель глубокий. Оказалось, что это бомбоубежище старое, да непростое, а от ядерных ударов.
- Так зачем нам в бомбоубежище? – спросила Девятка. - Нам в горы нужно!
- Да не перебивай ты, - почти рассердился Дед. – Раз рассказываю, значит так надо. Бродил я, значит, бродил, да и набрёл на ещё одну дверь. Открыл и её. А там уже сооружение ещё побольше. Коридор был длинный предлинный, а потолок высокий превысокий. Ну, прошёл я, значит, ещё дальше, а там – последняя дверь, а за ней голоса. Ну, людей я не особо люблю – вернулся назад спокойно и все двери-то и закрыл. Но думаю, что туда вам и надо.
- А сколько времени путь продолжался?
- Ну может день где-то.
- Тогда это похоже на нашу базу.
- Я и говорю, что дослушать сначала надо, а потом встревать.
- А около этого входа никого больше не было? Например, в белых комбинезонах?
- Да нет, в мои владения никто почти не заходит - ни люди, ни звери.
- А зверей диких совсем не боишься?
- Ну кого мне бояться? Я со всеми общий язык нахожу – я их не трогаю, и они меня не трогают. Да и это ведь моя земля, и я здесь защитник. Ну вот и пришли – вон впереди тот холм с дверью.
Мы замерли и стали вглядываться в окружающий ландшафт. Наконец, через пару минут, я заметил еле проглядывающуюся гермодверь, богато поросшую мхом.
- Вижу! – воскликнул я. – Вот же она – слева от огромного дуба.
- Действительно, - произнесла Ивори. - Идём?
- Двинули, - сказал я, - ну, Дед, спасибо за гостеприимство да за эту тайную дверь.
- Да не за что, ребятушки, - засмущался Дед, - я же вижу, что вы добрые люди, которые ищут пути к своей цели. Отчего бы и не помочь?
- Спасибо, дедушка, - с теплотой произнесла Ивори.
- Ступай, внученька, - с не меньшей теплотой произнёс Дед, а затем наклонился ко мне и, проникновенно посмотрев прямо в глаза, тихо добавил, - береги её.
Я оторопел от таких заявлений, покрутил головой по сторонам и понял, что никто не слышал его последней «просьбы». Он что, действительно её дедушка? Так почему она сразу не призналась? Или она не знает? И почему он именно мне поручил «беречь» её?
Мы пошли к холму, оставив Деда позади, но отчётливо чувствовал затылком, что он не уходит, а смотрит нам вслед.
- Ты уверена, что это не твой настоящий дедушка? – спросил я.
- Да ты же уже спрашивал, - улыбнулась Ивори, одевая шлем, - а что?
- У меня такое ощущение, как будто я сейчас расстался с родным человеком.
- Знаешь, у меня такое же ощущение. Но если бы он был моим дедушкой, то я бы бегала к нему с базы каждую свободную минуту. Теперь я, наверное, так и буду делать. Составишь компанию?
- Ну… да, наверное, - нерешительно ответил я, опешив от такого предложения.
У самой двери я, пропустив вперёд остальных, обернулся и увидел, как он махнул мне рукой на прощание. Дирк и Влад навалились вдвоём на круговой гермозатвор и, применив немалые усилия, начали открывать дверь.
Непонятно, как сам Дед открывал эту дверь – либо он сам такой силач, либо ему кто-то помогал, что наводило на нехорошие мысли. С другой стороны – он же сам рубил дрова и делал прочую грубую работу по дому, а значит, и дверь мог бы открыть. С этой успокаивающей мыслью я нырнул вслед за всеми за дверь, но снова обернулся, чтобы бросить последний взгляд на Деда – мне совершенно не хотелось расставаться с ним – я чувствовал какую-то появившуюся внутреннюю связь. Я включил увеличение картинки, вывел на шлем его милое морщинистое лицо и содрогнулся – из его глаз катились две крупные слезы. Нет ничего страшнее скупых стариковских слёз – он прожил слишком долго и повидал слишком многое, чтобы не плакать по поводу каких-то ситуаций, в которых иные бы просто рыдали.