Взмахнув золотыми крыльями, он мягко перепорхнул с решетки на край стола. Он и впрямь почти остыл — в воздухе лишь чуть-чуть запахло паленым, когда его когти коснулись скатерти.
— Немного почернела, но это отмоется при первой же стирке, — сказал по этому поводу немного смущенный Феникс. — Пожалуйста, продолжайте читать.
Дети немедленно сгрудились вокруг стола.
— «…Величиной с орла, — продолжал Сирил. — На голове у него имеется очень красивый хохолок, шея покрыта золотыми перьями, а все остальное тело, за исключением белого хвоста, фиолетовое. Глаза же его сверкают, как звезды. Говорят, что он живет около пятисот лет, скрываясь от людей в пустыне, а когда ему наступает пора умереть, он складывет себе погребальный костер из душистых пород дерева, окропляет его ароматическими смолами и поджигает, высекая искру взмахом крыльев. Из его пепла рождается червь, который со временем развивается во взрослого Феникса. Далее описатели Феникса приводят…»
— Что там они еще приводят, нам неинтересно, — сказал Феникс, золотые перья которого вздыбились от возмущения. — Их самих не мешало бы взять за ухо да привести — к присяге, я имею в виду, — да только, боюсь, они и тогда не перестанут врать. Эту лживую книжонку надо немедленно уничтожить. Мое тело никогда не было фиолетовым, а что до белого хвоста, то судите сами — можно ли его назвать белым?!
С этими словами птица повернулась и со всей подобающей случаю серьезностью продемонстрировала детям свой огненно-золотой хвост.
— Нет, конечно, нет! — закричали дети в один голос.
— То-то же! — сказал Феникс. — Он никогда и не был белым. А уж насчет червя, так это просто гнусная клевета! У Фениксов, как у всяких уважающих себя птиц, имеются яйца. Когда приходит срок, Феникс сооружает себе костер — что правда, то правда! — и откладывает яйцо. Потом он сжигает себя и засыпает, а потом просыпается в яйце и выходит из него, и начинает жить сначала, и так без конца. Если бы вы знали, как я устал от всей этой кутерьмы! Ни минуты покоя!
— Но как твое яйцо попало сюда? — спросила Антея.
— А вот это — моя самая сокровенная тайна, — сказал Феникс, — и я не могу открыть ее тому, кто относится ко мне недостаточно хорошо. Видите ли, ко мне никто никогда не относился достаточно хорошо. Вы сами видели, что про меня написали в этой гадкой книжке. Будто бы я — и какой-то червь!.. Брр! Пожалуй, я могу открыть мою тайну тебе, — продолжил он, поглядывая на Роберта глазами, которые, действительно, сияли наподобие звезд. — Это ведь ты положил меня в огонь…
Роберт почувствовал себя ужасно неловко.
— Вообще-то, остальные тоже не сидели сложа руки, — сказал Сирил. — По крайней мере, душистые свечки и ароматические смолы мы жгли все вместе.
— Вообще-то, я положил тебя в огонь… э-э-э… по чистой случайности, — сознался Роберт, немного заикаясь, потому как боялся, что это известие расстроит обидчивого Феникса. Тот, однако, принял его самым неожиданным образом.
— Твое чистосердечное признание, — сказал он, — рассеяло последние мои сомнения. Я расскажу вам мою историю.
— А ты после этого не исчезнешь? Ну, там, растаешь, как сон, или что-нибудь в этом роде? — обеспокоенно спросила Антея.
— А что? — спросил Феникс, расправляя свои золотые перья. — Вы хотите, чтобы я остался с вами?
— О, непременно! — закричали дети самым искренним тоном, на который они только были способны.
— А почему? — снова спросил Феникс, скромно потупив взор-
— Да потому что… — начали все разом, но тут же смолкли, и только Джейн немного погодя добавила: — Потому что ты самая прекрасная птица, которую мы когда-либо видели.
— А ты — прекрасное дитя, — ответил тронутый до глубины души Феникс. — Нет, я не исчезну, и не растаю, как сон, и «что-нибудь в этом роде» тоже не сделаю. Я поведаю вам историю своей жизни. Так вот, как правильно говорится в вашей книге, многие тысячелетия я прожил в пустыне (а это, надо вам сказать, такое огромное и чрезвычйно скучное место, де, сколько не ищи, так и не найдешь ничего похожего на приличное общество) и стал изрядно уставать от монотонности своего существования. К тому же я еще приобрел дурную привычку сжигать себя каждые пять сот лет — а вы-то знаете, как трудно бывает избавиться от дурных привычек.
— Это точно! — сказал Сирил. — Вот у Джейн, например, была привычка кусать ногти.
— Но я же избавилась от нее! — сказала слегка оскорбленная неуместным напоминанием Джейн. — И ты об этом прекрасно знаешь.