Агриппа передал Вергилию тарелку с дольками груши. Вергилий принял ее, взял дольку в рот. Груша была холодна, ароматна и таяла на языке. А за стенами павильона все слышней становились звуки охоты.
- Конечно же, господин вице-король, - сказал он медленно, - я был бы глупцом, когда не обратил бы внимания на ваши слова.
Вице-король быстро и выразительно вздохнул и немедленно сменил тему разговора:
- Ну так что же? Взглянем, как обстоят дела с охотой?
Два длинных сигнала горна, два коротких, снова два длинных и еще один длинный, затухающий - олень выскочил из леса и несся по лугу, мимо гигантских деревьев, продираясь сквозь высокую траву к лощине, петлял, стараясь сбить с толку гончих, попытался залечь в болоте, но передумал, выбрался к открытой воде, вошел в нее и поплыл. Новый сигнал горна известил охотников и об этом. Олень поплыл вниз по течению, скрывался под водой, выныривал вновь и наконец выбрался на берег, кинувшись на следовавших вдоль его курса пеших охотников. Новый сигнал горна известил об опасности, оленя обложили со всех сторон, гончие взвизгивали, пытаясь добраться до его ног, мрачные алануты наседали на зверя в полном молчании.
Олень несся дальше, не успевая уже уворачиваться от ветвей, хлещущих его по морде. На губах зверя выступила пена. Охотники между тем успевали обсудить, что, судя по отпечаткам копыт и разбросу ног, ход оленя стал тяжелее, да и одно из копыт уже сбито. Гончие вошли в раж и неистово, без передышки заливались, очередной сигнал горна сообщил всем, что дело близится к развязке. Наконец олень оказался прямо против павильона, шерсть его потемнела от пота, он шарахался в стороны от гончих, обнаглевших уже настолько, что они не давали ему прохода.
Снова запел горн. Олень резко и высоко отскочил в сторону и наконец пошел напролом; приклонив вниз голову, он - с сухим, запекшимся ртом прижался к ограде, выставив рога в сторону собак, поддел какую-то из них на рога, отшвырнул другую копытом. Новый сигнал трубы прозвучал как плач. "_Мы, приперли его, приперли!_" Сзади к оленю подкрался сержант и перерезал ему горло клинком. "_Поберегись задней!_" Псари подзывали к себе собак, горн возвестил победу, олень рухнул на землю. Поднялся, снова упал, вновь поднялся, споткнулся и рухнул навзничь. К нему подбежали псари и принялись макать хлеб в его кровь, скармливая его молодым собакам. Горн протрубил смерть.
Оказалось, что рядом с Вергилием стоит Корнелия, а с другой стороны вице-король.
- То, что я совершила, - сказала она быстро и решительно, - я сделала оттого, что была в отчаянии. У меня и в мыслях не было навредить вам, поверьте, у меня не было сил, чтобы предотвратить то, что произошло. Но клянусь вам теперь, пусть я умру, как умер этот олень, если в то же самое мгновение, когда я увижу лицо своей дочери в зеркале, я не верну вам то, что взяла.
Дож ухватился за ветвистые рога и вывернул голову оленя назад.
- Эй, ребятишки! - крикнул он, широко улыбаясь, - а кто из вас придержит передние ноги, кто задние, и кто снимет пробу?
Молодой человек, наверное чей-нибудь сын, извлек нож и взрезал брюхо оленя, чтобы "взять пробу" - выяснить, насколько толст слой жира. Вергилий в последний раз взглянул на зверя. Что же, вот перед ним его собственная судьба. Бежать он мог. Но не мог никуда скрыться.
7
Они ехали вместе - Вергилий на белой кляче-полукровке, а Клеменс на крепеньком серо-буро-малинового цвета муле, который постоянно оборачивался, пялился на Клеменса своими плутоватыми глазищами и беззвучно, будто ухмыляясь, обнажал пасть, полную желтоватых зубов. Вдоль аллеи стояли кипарисы, там и тут виднелись надгробья. Возле одного из камней приятели приостановились и прочли эпитафию:
Ave Julia Conjux Carissimma
Salve Ad Aetemitam (*13)
- Мда, это бы меня тронуло, - пробормотал алхимик. - Когда бы подобные вещи вообще меня трогали. Жили, поди, словно кошка с собакой, и вез он ее сюда, улыбаясь до ушей... Так ты получил имперские бумаги?
Вергилий кивнул. Где-то невидимый пастух позвал свистом свою собаку, в ответ донеслись лай, дружное блеяние и глухое позвякивание колокольчика на шее холощеного барана, возглавлявшего стадо.
Впрочем, секретарь вице-короля был весьма далек от воодушевления.
- Знаете что, сударь... - сказал он, - на самом деле, без хорошего конвоя вам никакие документы не помогут. Морские гунны сначала нападут, а уж потом будут читать ваши бумажки... если вообще прочтут. Ну разве что сыщется у них какой-нибудь грамотей. А что бы вам не дождаться каравана следующего года?
- Некогда, - последовал краткий ответ.
И тут лицо секретаря внезапно потеплело.
- Да, конечно же! - воскликнул он. - Как я сразу не сообразил! Несомненно, ваше магическое искусство позволит вам установить непроницаемую завесу вокруг своего корабля, которая сделает вас невидимым! Или же вы лишите их паруса ветра, или же вольете тяжесть в их весла...
- Ну да, - кивнул Вергилий. - В общем, что-нибудь в этом роде.
Секретарь взял тончайшие листы превосходнейшего пергамента и заполнил их строчками блестящей черной туши, киновари и пурпура, удостоверил документы печатями - по одной на каждой странице, - свернул листы в трубку, перевязал и снова скрепил печатями - теперь документы имели весьма торжественный вид.
Ну разумеется, если у морских гуннов хватит времени, чтобы проникнуться этой торжественностью...
В очередной раз обернувшись, мул Клеменса получил наконец мощный шлепок по морде, сочным эхом разнесшийся по окрестностям, встряхнул башкой и на время, похоже, согласился вести себя благопристойно.
- Хм, - Клеменс протянул вперед ту же самую руку, что только что образумила мула, - это что же, и есть ее вилла? Что это там за пугало в сером?
Пугалом в сером был одетый в серый шелк Туллио, восседавший на сером скакуне. Он поджидал гостей возле ворот. Сопровождала его пара оруженосцев, также обряженных в серые, но уже полотняные, наряды, оруженосцы сидели верхом на пятнистых сероватых пони. Под ногами лошадей крутились низкорослые гончие той породы, что за пределами Неаполя называются "итальянскими".
- Это ее сенешаль, - ответил Вергилий. - Я говорил тебе о нем. Зовут его Туллио, он - тот самый человек, что открыл мне дверь в убежище, когда я плутал по подземельям. - О второй двери, которую распахнул перед ним Туллио в тот же день, Вергилий не сказал ничего.
- Не понимаю, чего ты смеешься? Чем ближе мы подъезжаем, тем солиднее он выглядит.
Вергилий не стал объяснять, что его смех вызван совершенно другими причинами - да и времени на это не было. Торжественный дозор между тем уже двинулся им навстречу.
- Досточтимые маги, позвольте приветствовать вас от имени ее величества королевы Корнелии, догарессы и королевы Карса. - Туллио, не слезая с седла, торжественно поклонился.
Поклон был незамедлительно возвращен.
- Благодарю вас, господин Туллио. Это мой компаньон доктор Клеменс, он крупный ученый в области металлургии, а также известнейший алхимик, равно как и великий знаток музыки и иных дисциплин и искусств. Он поможет нам в предстоящем труде.
Лицо Туллио никак не могло принять определенного выражения. С одной стороны, многочисленные титулы и умения Клеменса его весьма впечатляли. С другой стороны, все впечатление от Клеменса портил его мул. Вконец насторожил Туллио контраст между изысканным, почти щегольским одеянием Вергилия и полной бесхитростностью одежды Клеменса. Впрочем, общее впечатление было спасено внушительными габаритами алхимика. Тут Туллио кивнул, словно бы сам себе, и весьма куртуазно пригласил гостей следовать за ним.