могу. Ним и Мейджин братья, Мао их младшая сестра, так зачем принцу идти
против брата? Власть? Трон? Какой бы не был мир, в котором я живу, причины
и желания, а вкупе с ними пороки, остаются банально теми же. Тогда какая
выгода в этом фарсе Содзи? Что она мне там болтала про свое высшее
предназначение? Нести мир во всем мире? Но она толкает его к войне, брат
пойдет на брата. Как все сложно...
Содзи в истинном обличие.
А та ли Содзи за кого себя выдает, - толкнулась в голову совершенно безумная
мысль. Нет, стоп, нужно начать с самого начала, с момента попадания в
императорский дворец, до сожжения. Сожжение...слово отдалось глухой болью.
Все верно, я попала туда не случайно, меня вели с самого начала. А потом,
потом просто провели ритуал перерождения. Какая неприятная, мерзкая
необходимость, но она совсем не изменила меня ни внутри, ни снаружи. Хотя
кое-что стало в новинку, ненависть к одному отдельно взятому императору,
который всего лишь стремился заполучить феникса. Одного ему мало, или
причина вовсе не в этом. Ха! Кажется, я снова вернулась к происхождению
Содзи. Вот же заноза!
Уже хотелось не только застонать, но и завыть, а еще побиться головой об
стену. Феникс, волшебная птица феникс, а где оно это волшебство? Что я
вообще могу? Во мне не на шутку разыгрались эмоции, появилось желание что-
то делать, куда-то идти, задавать вопросы - действовать, и не важно как.
Комнату я обошла раз десять, но кроме кровати и высокого закрытого окна не
обнаружила. Ни тебе благ цивилизации, ни пресловутых потайных ходов ни-че-
го! Даже окно и то находилось со стороны головокружительного обрыва и
наверняка здесь совсем не бывало солнца. Принц озаботился моей
безопасностью, даже слегка перестарался, мне вполне хватило высоты трех
этажей, чтобы мысли о побеге навсегда оставили мою голову. Хоть мысль о
полете сладко сжала комок чуть теплящихся углей на месте сердца. Увы, шанс
разбиться оставался более вероятным.
Злость и раздражение наполнили меня до самых кончиков ресниц. Ах, как же
хотелось выплеснуть эту безумную энергию. Угли внутри полыхнули недобрым
черным, треснули прогоревшие головешки, выпуская на свободу сноп яростных
искр. Тихо охнув от накатившего бессилия, я опустилась на ледяной пол. Глаза
на миг утратили зрение, но в следующий момент я увидело, то, что поразило
меня, как ничто другое за время моего перерождения. Я впервые увидела, как
действует мое настроение.
Воины, которые тренировались на широком внутреннем дворе замка, теперь
ожесточенно убивали друг друга, и в их действиях не было ни капли осознания.
Чистая истерика, квинтэссенция моего гнева. Мне нужно было испугаться,
раскаяться за минутную слабость, но я будто завороженная созерцала на
завораживающе жестокую по-звериному кровавую бойню.
Только теперь я поняла насколько искушает такая власть, насколько она
заставляет испытывать извращенное удовлетворение и гордость за свое
дражайшее чадо. Это сейчас мое детище бушует в мыслях и сердцах, оно будто
хочет заслужить мое мрачное одобрение. Да, почти материнская нежность
растет в полыхающем костре, в котором лишь минуту назад казалось, остались
лишь жалкие искры.
Вот оно что... отдав часть себя, я получаю много больше, но сила слишком
своенравна чтобы управлять ею, скорее она похожа на ребенка. Обидеть легко,
но так же легко обрадовать, поддержать и одобрить.
Зрение пришло в норму, но перед глазами все еще стояла почти нереальная
картина. Сейчас кто-нибудь сделает правильные выводы и тогда мне придется
ой как не сладко. Что же делать? До меня донесся еще далекий шум, взгляд
метнулся к окну, а нервно сглотнула, но, преодолев страх, залезла на широкий
подоконник. Створки подались неожиданно легко, в лицо ударил ледяной ветер,
мгновенно выморозив остатки тепла. Я взглянула вниз, оценивая теряющуюся в
дымке высоту. Наверное от меня не останется даже пресловутого мокрого
пятна. Двум смертям не бывать, а одной не миновать? Глупости, их будет ровно
столько, сколько раз я попытаюсь спастись, убежать от нее. Только вот бежать
от смерти уже не хотелось, я звала ее. Если император искал во мне героя
стойкого и сильного волей, если рассчитывал, что показательное сожжение
укрепит меня... Он просчитался!
Один маленький шаг, пропасть стала ближе, радостно оскалилась темными
скалами, дохнув сухим колким воздухом.
Прыгай! - говорила она.
Я иду, - шепнула я, делая шаг в пустоту. Но кто-то самым варварским образом
ухватил мою руку. Жалобно хрустнул сустав, мышцы вспыхнули невыносимой
болью. Я дернулась, вырываясь из цепкой хватки, но этим еще больше усилила
боль в вывихнутом плече. Задрав голову вверх, я с ненавистью уставилась на
бледного до синевы принца.
-- С ума сошла! - заорал он, затягивая меня обратно.
-- Пусти! - он посмотрел на меня совершенно безумным взглядом, в котором
плескалось столько отчаянья.
-- Не позволю, ты будешь жить, - сквозь зубы процедил принц.
В голове у меня творился бардак, я не желала возвращаться обратно, не желала
быть чей-либо пленницей. Хотелось лишь одного...
Ступни коснулись гладкого подоконника, я оглянулась вниз. Пустота манила,
обещая покой. Я упрямо уперлась ногами в край подоконника, тяня тело
обратно. Пальцы на руке медленно расцепились. Принц дернулся ко мне, но
было поздно, я летела вниз, ветер хлестал по обнаженной коже, рвал тонкую
ткань рубашки, трепал короткие пряди волос, а я заворожено считала секунды
оставшиеся до падения. Перед глазами мелькало серое небо, темная громада
замка на обрыве и мысль еще пара мгновений и все.
Все...
На краю...
Я верю в дружбу, верю в счастье, но не верю любви.
Каковой бы не была смерть, она определенно боится неприятностей, или тех,
кто ими живет.
Г.А.
Ад всегда казался мне чем-то гротескно-смешным. Огромные сковородки,
котлы, куча чистящих средств и конечно грешники, усердно скоблящие сию
кухонную утварь. А еще красномордые черти, попеременно щелкающие
плетками. И как человек небезгрешный понимала, что я там определенно
желанный гость, даже не гость, а новый жилец в этом "благословенном" краю.
Но мой ад определенно был другим.
Здесь пахло душистыми травами, солнечный свет ослеплял каждую клеточку
тела. Никогда в жизни я не чувствовала себя лучше, ощущения оказались
настолько сильными, что я разрыдалась. Я не замечала ничего вокруг, будто
есть только тело, поющее от восторга и ослепительно яркий прямоугольник
света. Слезы текли по лицу раскаленными ручейками лавы, стекая с лица
яркими алыми язычками света, вокруг головы полыхал костер, будто все краски
осени собрались вокруг меня станцевать безумный листопад, но, полыхнув на
меня почти обжигая кожу, погас. Солнечный прямоугольник исчез, погрузив
пространство вокруг меня в изумрудную тьму.
Почему-то именно сейчас вспомнилось падение в бездну, лицо принца, холод
по всему телу и ужасающий по силе удар. Но тогда я должна быть мертвой, и уж
точно не сходящей с ума от солнечного света. Я пошевелилась, осторожно
приподнялась на локтях, перед глазами все еще мелькала противная зелень, но
уже не мешала смотреть.
Гладкий деревянный стол, узкая скамья рядом. На полу стоит бадья с тряпьем
пропитанным кровью, валяется нож, покрытый уже подсохшим бурым налетом.
Окно перед столом, так вот откуда шел свет. Теперь солнечная полоска сползла
на пол, стелясь тонким белым лучиком. Позади низкая кровать со скомканным