— Взглянешь на неё еще раз, и я перережу твою чертову глотку, — огрызается Эш по другую сторону ширмы.
Я смотрю через щели ширмы и вижу, как рука Эша вцепилась в горло Элайджи. Не нужно быть гением, чтобы догадаться, что Бастет смотрел, как я раздевалась. Блин!
— Эш, отпусти его, пока кто-нибудь не позвал гвардейцев, — говорю я через ширму.
Он убирает руку, а Элайджа потирает горло в пострадавшем месте.
Я застегиваюсь на все пуговицы, а потом роюсь в карманах штанов, в поисках лекарства для сердца. Я достаю одну белую таблетку, запивая её водой, а затем смотрю на свое отражение в потрескавшемся зеркале над раковиной. При виде себя, я кривлю губы. Без грима, я выгляжу просто ужасно. Как я могу нравиться парням? Мои глаза выглядят тусклыми и желтыми... желтыми?
Я ближе наклоняюсь к зеркалу. Белок в левом глазу слегка желтоват, особенно в уголке, как в ночь моего дня рождения. С ним определенно что-то не так. Может я подхватила инфекцию или типа того? Этого только не хватало. Я вздыхаю и выхожу из туалета, сознательно пиная Элайджа по ноге, когда сажусь на пол. У Эша мой жест вызывает кривую ухмылку.
— Чувствуешь себя лучше? — спрашивает он.
— Намного, — говорю я.
— Что ж, нам придется как-то устраиваться. Мы здесь проведем несколько дней, — вздыхает Эш.
В течение последующих шести часов мы с Элайджей развлекаем друг друга всякими историями и играми, стараясь оттянуть наступление скуки и волнения, в то время как Эш читает дневник своей матери, надеясь узнать хоть что-нибудь о таверне на фотографии, поскольку это наша единственная зацепка в поисках «Ора» и мамы Элайджи. Кажется, время едва-едва ползет, и один час тянется как три, потому я испытываю разочарование, когда смотрю на свои часы, а те показывают что всего четыре часа дня. Я вздыхаю и прислоняюсь к Эшу, который все еще читает дневник.
— Нашел что-нибудь интересное? — спрашиваю я.
Он мотает головой.
— Я просмотрел весь дневник в поисках любого упоминания об «Ора», Фракии, Зеркального города или Иоланды, и ничего не нашел. — Он убирает дневник. — Большинство записей о маминой жизни в подростковом возрасте и когда ей было лет двадцать. Это интересно, но боюсь, не очень полезно.
Я изучаю фотографию, которую он использует в качестве закладки. Это снимок пяти Дарклингов, сделанный в лесной узкой долине с горой на заднем плане.
— Это семья твоей матери? — спрашиваю я.
Он кивает, протягивая фотографию мне.
— Это мама, дедушка с бабушкой и Люсинда, — говорит он, показывая, кто есть кто.
— А кто это на заднем плане? — спрашиваю я.
— Не знаю, — отвечает он.
Я переворачиваю снимок и вижу надпись на обратной стороне.
— Лес теней, Эмбер Хиллс? Где это?
Он пожимает плечами.
— У меня не было еще возможности взглянуть на карте.
— Можно мне взглянуть на другое фото, в таверне? — спрашиваю я.
Эш протягивает её мне, я изучаю фотокарточку с четырьмя девушками в таверне Фракии. Элайджа склоняется ближе, чтобы у него тоже была возможность рассмотреть снимок, обволакивая меня своим теплым пряным запахом. Я провожу пальцем по фотографии, пытаясь раскрыть её тайны, но безрезультатно. Обыкновенная таверна, с деревянной барной столешницей, с полками, заставленными бутылками с Шайном, и длинным зеркалом на дальней стене.
Нечто в зеркале привлекает мое внимание. Я подношу фото ближе к лицу, чтобы рассмотреть тщательнее. Это может быть... да! Я издаю писк восторга, привлекая внимание кудрявой девочки-соседки. Она с мгновение рассматривает меня, прежде чем отвернуться.
— В чем дело? — спрашивает Эш низким голосом.
Я указываю на зеркало.
Эш выгибает бровь.
— Ага... зеркало. И что?
— Взгляни на отражение, глупенький, — говорю я, указывая на прямоугольный объект, отразившийся на зеркальной поверхности. — Это коммунальный щиток, с расценками на комнату. И держу пари, что сверху подписано название этого места.
Элайджа лучезарно улыбается мне. Мы по очереди изучаем снимок, пытаясь понять, что за надпись отражается с щитка.
— Я не понимаю, на каком языке это написано, — шепчу я, так чтобы не слышали остальные пассажиры.
— Это фракийский, местный язык, который используется в Провинциях, — объясняет Элайджа так же тихо. — Тут вроде то ли лума, то ли луна? — Он указывает на второе слово.
— Мне кажется, первое слово ла и последнее estrella...? — говорю я. — Трудно читать задом наперед.
— La Luna Estrella? Что это значит? — спрашивает Эш.
— Мой фракийский слегка хромает, но мне кажется, это означает «Лунная звезда», — отвечает Элайджа.
Эш хватает дневник матери и листает страницы, пока не находит то, что ищет.
— Мне уже попадалось оно, — говорит он мне, протягивая дневник.
Я читаю вслух, но негромко.
— Дорогой дневник... Что за неделя! Митинг имел оглушительный успех, даже, несмотря на то, что гвардейцы Стражей арестовали нескольких выступающих. У муниципалитета собралась несколько тысячная толпа, многим из которой пришлось проделать долгий путь, чтобы присутствовать там, прямо как мы! Это так здорово быть окруженной единомышленниками. Мы завели несколько очень хороших друзей в пансионе, в котором остановились. Люси особенно сдружилась с этой очень нахальной девушкой по имени Лэнди...
— Лэнди? — перебивает Элайджа, выхватывая дневник из моих рук.
— Эй! — говорю я.
— Извини, просто Лэнди, было прозвищем моей мамы, — говорит он, изучая дневник.
— Было бы полезным знать узнать это раньше, — проворчал Эш. — Знаешь ли, до того, как я просмотрел весь дневник в поисках Иоланды.
Он смотрит на Эша.
— Мне и в голову не пришло. Никто не звал её Лэнди, кроме отца.
— Что еще там говорится? — напоминаю я тему нашего разговора.
Элайджа продолжает читать с того места, где я закончила.
— Мы часами говорили о политике и о том, как мечтаем о справедливом, демократическом правительстве, которое представляло бы все четыре расы. Я по-настоящему верю, что когда-нибудь мы научимся мирно сосуществовать, но Киран считает меня наивной. Он думает, что после всего того, что случилось у Холмов Эмбер война между Дарклингами и Стражами неизбежна.
— Кто такой Киран? — спрашиваю я.
— Это Люпин, они вмести выросли с мамой, — объясняет Эш.
Элайджа читает дальше:
— Люси и я направляемся в Блэк Сити, потому как она слышала, что движение за гражданские права там набирает обороты. Мы пытались убедить присоединиться к нам и Кирана, но он отдал свое сердце дочери владельца «Лунная звезда», Эсме, которая не может уехать, потому как её отец болен.
Его глаза встречаются с моими при упоминании «Лунной звезды».
— Вот, должно быть, куда отправилась моя мама!
Я поднимаю фото.
— Думаешь, барменша и есть Эсме?
— Ага, скорее всего, — отвечает Эш, забирая дневник у Элайджи. — Вот, послушайте это... «Мне кажется это так мило, как Киран с Эсме любят друг друга. Они повсюду ходят вместе, как будто склеенные. Люси этого не понимает, но она никогда не верила в любовь с первого взгляда». — Он закрывает тетрадь. — Мне кажется Киран с Эсме близнецы, о которых упоминала Люсинда в своем письме. Тогда все сходится.
Элайджа прислоняется спиной к стене, и с облегчением выдыхает.
— Так вот, значит, куда моя мама отправилась на встречу с Люсиндой. В «Лунную звезду».
— Надеюсь, Эсме даст нам хоть какие-нибудь зацепки, чтобы понять, куда они отправились, — говорю я.
Эш улыбается мне, его глаза сияют надеждой. Я разделяю его чувства, хотя понимаю, что нам все еще предстоит долгий путь до того момента, когда мы найдем «Ора». Для начала, нам необходимо добраться до Фракии, не будучи обнаруженными. Я разминаю ноги, чувствуя, как они затекли от долгого сидения на жестком полу. Темноволосая курчавая девочка встает и обращается к своей подруге.