До окончания летних каникул всего две недели, когда я приезжаю домой и понимаю, что коттедж пуст. Феникс должен быть здесь, потому что обычно он закрывает магазин в пять и через полчаса уже добирается до дома, но я нигде не могу его найти. Обыскав все комнаты, я возвращаюсь на кухню, где нахожу лежащую на столешнице записку.
В ней говорится:
Ева,
Выйди к сараю. У меня есть сюрприз.
Навсегда твой,
Феникс.
Вижу, что задняя дверь оставлена открытой, и с растущим в груди замешательством выхожу на улицу. Дойдя до сарая и с сомнением открыв дверь, я вижу Феникса и седого мужчину рядом с ним; на лицах у обоих самые большие улыбки из всех что я видела. За их спинами — что-то большое, скрытое под красной шелковой тканью.
Я вопросительно перевожу взгляд с мужчины на Феникса
— Что происходит?
— Хочу познакомить тебя с Оливером Рипли, — говорит Феникс, указывая на мужчину. — Думаю, пару недель назад вы разговаривали по телефону. — В его голос закрадывается волнение.
Он словно ребенок под Рождество. Никогда не видела его таким.
— Да, верно, — говорю я, все еще не понимая, что происходит, и высматривая предмет за их спинами.
Феникс подходит ко мне, обхватывает за плечи и ведет к мистеру Рипли. Мы вежливо пожимаем друг другу руки.
— Недавно я заключил сделку с Оливером. Он очень талантливый мастер гитары и фортепиано, живет в Ньюквейе. На данный момент мы работам вместе уже два месяца.
— Мастер фортепиано? — спрашиваю я, и мое сердце сбивается с ритма, когда я снова бросаю взгляд на большой прикрытый предмет.
— Да, — говорит Феникс. — Ты не играла с тех пор, как… — он обрывает себя, прежде чем продолжить, — и я знаю, это потому, что ты скучаешь по старому фортепиано. Я нанял Оливера, чтобы он помог мне спасти то, что от него осталось. Ему удалось исправить струны, но починить корпус было не так легко. Поэтому я сделал новый, и вместе мы сделали все возможное, чтобы возродить твой инструмент, дорогая.
Я смотрю лишь на него, мои глаза наполняются слезами
— Это он? — хрипло спрашиваю я. Не знаю, почему, но я боюсь снять чехол.
За всю мою жизнь никто не делал для меня ничего настолько трогательного.
— Да, — шепчет он. — Идем и посмотрим.
На нетвердых ногах я делаю несколько шагов, пока не встаю перед ним. Провожу рукой по шелковистой ткани, скрывающей корпус, и слегка тяну, открывая насыщенную темную поверхность. Мною овладевает предвкушение, и, потянув сильнее, я задыхаюсь от красоты того, что мне открылось. Дерево любовно покрыто лаком, и обходя вокруг, я с удивлением замечаю, что на корпусе по бокам вырезаны розы. Провожу рукой по поверхности и на секунду закрываю глаза из-за переполнивших меня эмоций.
— Это… это слишком, Феникс, — шепчу я, пытаясь сглотнуть огромный ком в горле.
Оливер тихо откашливается и говорит
— Думаю, мне пора. Надеюсь, вам понравится фортепиано, мисс Паунд.
Он кивает нам и быстро идет к выходу. Прежде чем он выходит за дверь, я спешу к нему и притягиваю в объятия. Хоть я и не знаю этого мужчину, все же я бесконечно ему благодарна. Он похлопывает меня по плечу, тепло улыбается и уходит.
Я поворачиваюсь к Фениксу, чтобы что-нибудь сказать, но слова подводят меня.
— Сыграй что-нибудь, — бормочет он.
Утирая слезы ладонями, я сажусь на красивую скамью, которую сделал для меня Феникс. Она из того же темного дерева, что и фортепиано, с прекрасной глубоко-красной вельветовой подушкой. Клавиши черного цвета и цвета слоновой кости сияют, когда я играю простую гамму. В ответ на этот звук по моему телу проносится удовольствие. Он совершенен. Он тот самый. Может, у этого инструмента и совершенно новый корпус, выкроенный мужчиной, которого я люблю, но внутри он все тот же. Я не знаю, как отблагодарить его за этот дар.
Подушка приспускается, когда Феникс садится на скамью рядом со мной, обнимает меня за талию и кладет голову мне на плечо, умиротворенно наблюдая, как я играю. Его шелковистые волосы щекочут кожу. За все эти недели, пока я не играла ему, я уже и забыла, как сильно ему нравится слушать меня.
Вспоминаю песню «Real Love», записанную Джоном Ленноном на фортепиано. Нежная, полная чувств мелодия так тронула меня, что я взяла и выучила ее. Мягко перебирая клавиши, я начинаю играть ее для Феникса, слушая текст песни в голове.
Все мои маленькие планы и схемы,
Затеряны, как пара забытых мечт.
Похоже все, что я реально делал
Это ждал тебя.
Феникс обнимает меня крепче, пока музыка омывает нас, и нежно целует за ухом. У меня нет слов, достойных того, чтобы стать ему благодарностью, поэтому я надеюсь, что он услышит это в песне.
Не нужно быть одиночкой.
Не нужно быть одному.
Это реальная любовь, реальная.
Ничего никогда не было более реально, чем этот прекрасный мужчина. Закончив играть, я оборачиваюсь и кидаюсь на него с объятьями, зарывшись лицом в изгиб между шеей и плечом. Я плачу и в то же время смеюсь, осыпая его благодарностями до тех пор, пока у меня не заканчивается воздух. Он вернул мне музыку. И он отдал мне себя.
Мне кажется, теперь никто из нас не будет одинок.
Эпилог
Феникс
Полгода спустя
Ева снова заснула на заднем сидении моего грузовика. Мы провели весь день в нашем укромном уголке пляжа, и она настолько вымоталась, что задремала. Поправляю зеркало заднего вида так, чтобы видеть Еву. Ее волнистые золотисто-каштановые волосы прикрывают лицо, полные губы приоткрыты от сонного дыхания.
Ее аппетитная грудь, которая покорила меня с первого же взгляда, мягко поднимается и опадает. Однако именно ее невинные зеленые глаза — те, что сейчас скрыты от меня — заставили меня влюбиться в нее, сдаться перед годами целибата и вновь потеряться в женщине.
Паркуюсь на подъездной дорожке своего дома. Через дорогу вижу, как наш новый сосед Винсент косит газон. Примерно три месяца назад Ева, наконец, продала свой дом семье из четырех человек и переехала ко мне на постоянной основе. То был лучший день в моей жизни. Я не хотел, чтобы она возвращалась туда.
Я хочу никогда не отпускать ее.
Теперь моя роза у меня в руках.
Пока ищу ключи от дома — не помню, куда я их дел, — в бардачке, из него выпадает сложенный лист бумаги. Тут же узнаю почерк Евы и разворачиваю листок.
Феникс Анастос
Мужчина, которому принадлежит мое сердце.
Было пламя
И были угли,
Но теперь наша тьма ушла,
И в воздухе пепел кружит.
Вот он — новый день.
Ты могучая птица,
Которая несла меня к свободе.
Твои крылья укрыли меня
И отогнали страх.
Твоя сила теперь во мне,
Она вытеснила мою слабость.
Моя робость коснулась тебя
И раскрыла.
Моя застенчивость шепотом воззвала к тебе
И показала, как нужно любить.
Трещины наших различий
Сделали из нас — двух незавершенных частей — целое.
Дыхание комом встает в горле, когда я читаю поэму во второй раз. Это небесно-прекрасное создание, которого, как мне кажется, я все еще не достоин, написало невероятные слова только для меня. Оборачиваюсь, чтобы посмотреть на нее, посапывающую на заднем сидении. Протянув руку, я касаюсь ее мягкой щеки. Сворачиваю стихотворение и надежно прячу его в кармане, прежде чем выйти из грузовика и подойти к задним сиденьям. Аккуратно, чтобы не разбудить, поднимаю Еву на руки. Она что-то очень мило бормочет мне на ухо, но разобрать я не могу.
Я аккуратно закрываю дверь грузовика, не позволяя Еве выскользнуть из моих рук, и несу ее в когда-то одинокое здание, которое превратилось в настоящий дом благодаря ее присутствию.
КОНЕЦ