И окно почернело.
УРОК ДЕВЯТЫЙ. КАК ЗАВОДИТЬ ДРУЗЕЙ I
Маролан и Алира находились на прежних местах, а Норатар ушла. Я при помощи Державы выяснил, что отсутствовал два часа, большая часть которых ушла на хождение по лестницам башни, сел и сказал:
— Я бы хотел выпить вина.
Маролан наполнил мой бокал и спросил:
— Ну?
— В каком смысле?
— Что произошло? Судя по твоему виду, у тебя были серьезные переживания.
— Да. Пожалуй. Однако мне не удалось выяснить ничего, что помогло бы вытащить Коти из Имперской темницы.
Алира повела плечами:
— Ты видел Вирру?
— Да.
— И что она сказала?
— Очень много, Алира. Но это не имеет значения.
Маролан изучающе на меня посмотрел. Очевидно, он раздумывал, стоит ли продолжать задавать мне вопросы. И, видимо, решил, что это бесполезно.
— Ну, тогда, — заговорила Алира после короткой паузы, — придется спланировать очередной побег. Скоро мы станем специалистами. Интересно, сообщили бы мне об этом карты, если бы я попыталась на них погадать.
— Не думаю, что нам следует проникать в тюрьму, — заявил я.
Голубые глаза Алиры обратились ко мне.
— Но почему?
— Если Коти не приняла Императорской амнистии, почему ты думаешь, что она согласится бежать из темницы?
Алира пожала плечами:
— Значит, придется освободить всех.
Я покачал головой:
— Не думаю, что они уйдут из тюрьмы. Мне кажется, они будут там оставаться до тех пор, пока их всех не освободят официально.
— Почему ты так считаешь?
— Я с ними общался. У них особый образ мышления.
— Они безумцы, — заявила Алира.
— Ты гораздо ближе к истине, чем думаешь, — ответил я. — А может быть, и нет.
— Так что же ты предлагаешь? — вмешался в наш разговор Маролан, которого не слишком вдохновляла идея вторжения в Имперскую тюрьму.
— Не имею ни малейшего представления. Мне нужно подумать. Но я знаю, что следует сделать: прежде всего выяснить, что происходит в Южной Адриланке, клянусь кровью на полу у Вирры.
— Кровь на полу у Вирры? — спросил Маролан. — Пожалуй, я еще не слышал такого выражения.
— Да, — кивнул я, — ты его вряд ли слышал.
Следующий день обещал быть коротким. Дело в том, что это был канун Фестиваля Нового года, и большинство людей прекращало работать около полудня. Однако мои ребята продолжали трудиться, поскольку праздничные дни всегда приносят хороший доход, кроме того, все получили премии. Я не мог предвидеть, каким будет расписание у тех, с кем я хотел встретиться, поэтому встал гораздо раньше, чем обычно. Я перекусил и накормил джарегов, бросая лакомые кусочки в воздух и давая им возможность за них сразиться.
— Лойош, Ротса выглядит как-то странно. Она не беременна?
— Что? Нет, босс. Во всяком случае, мне ничего об этом не известно. Понимаешь…
— Ладно, так в чем же дело?
— Ну, ты же знаешь, она ближе к Коти, чем я, и… я хочу сказать…
— Я понял. Ладно.
Я допил свою кляву, оделся, взял Лойоша и Ротсу и отправился выполнять первое из запланированных дел. Айбин спал в синей комнате, но даже не пошевелился, когда я уходил. Я ему позавидовал.
Группа Келли успела дважды поменять свою штаб-квартиру, причем последнее место заметно отличалось от всех остальных. Раньше они встречались в квартире, где жили двое или трое из них, но сейчас нашли большую пустующую лавку неподалеку от крестьянских рынков, которые периодически возникали по всей Южной Адриланке. Все окна были зашиты досками — то ли жалкая попытка защититься, то ли у них просто не хватило денег на промасленную бумагу или стекла. Я постоял немного перед зданием, размышляя. Обычно во время посещения части города, где живут выходцы с Востока, я чувствовал себя спокойно и уверенно, но не сейчас.
Кому принадлежит здание, становилось ясно практически сразу: во-первых, над крышей развевалось знамя с надписью «Прекратите вербовку в армию», во-вторых, напротив стоял отряд гвардейцев Феникса, мрачных и безмолвных, игнорирующих злобные взгляды, которыми их щедро одаривали прохожие. Как и говорила Коти, все гвардейцы оказались драконами или тсерами, иными словами, профессионалами, а не рекрутированными теклами, и умели сражаться. Вести с ними переговоры не имело никакого смысла.
Не важно. Я наблюдал с противоположной стороны улицы за гвардейцами и теми, кто подходил к двери лавки с заколоченными окнами. Наконец в лавку вошел человек, которого я узнал. Я перешел улицу, приветливо помахал золотым плащом и вошел внутрь.
Он приветствовал меня с обычной теплотой.
— Ты, — только и сказал он.
— Мой дорогой Пареш, — ответил я. — Почему же тебя не арестовали? Нет-нет, давай я угадаю. Они брали только выходцев с Востока. И решили, что текла, даже будучи драгейрианином, не представляет опасности. Я прав?
— Что тебе нужно?
— Хочу вернуть свою жену. Как, по-твоему, это можно сделать?
— Завтра мы устраиваем демонстрацию, чтобы показать нашу силу. Мы предполагаем, что на улицы выйдет пять тысяч людей с Востока и текл, готовых сражаться до тех пор, пока не закончится набор в армию и наших друзей не освободят. Многие из них намерены бороться за управление Империей. Ты все понял или повторить?
— Я переформулирую то, что ты сейчас сказал: вы намерены продолжать кричать друг другу о том, какие вы безумцы, и надеяться, что Империя умрет от смеха.
— Империя не смеялась несколько недель назад, когда вывела войска из Южной Адриланки.
— Однако теперь они вернулись.
— На короткое время. Но если нам придется закрыть…
— Закрой рот, Пареш. Я пришел сюда, чтобы выяснить, есть ли у вас план и собираетесь ли вы освободить мою жену из Имперской тюрьмы. Вижу, что у вас нет плана. Вот и все, что я хотел узнать. До свидания.
Когда я повернулся, чтобы уйти, он сказал:
— Баронет Талтош, — причем мой титул он произнес с таким презрением, что я чуть не прикончил его на месте, но сдержался и вновь повернулся к нему лицом. — Подумай о том, как будет чувствовать себя твоя жена, если мы вытащим ее из тюрьмы, а все остальные ее товарищи там останутся. Тут есть над чем поразмыслить.