Ничего. Оно и полезно для раненого, чем скулить, так пусть лучше возмущается. Каретников хоть и понимал, что все, что происходит, не изменишь, а этому молодому парню, ставшему калекой, не объяснишь, но что-то сказать надо. Что? Начало войны задало тональность целой цепи дальнейших событий. Известно, что в приграничных районах погибла почти вся кадровая армия первого эшелона. Потом Франц Гальдер напишет, что за две недели боев Красная Армия была полностью уничтожена. Но кроме потерь убитыми, РККА понесла просто колоссальные потери пленными. Счет шел на сотни тысяч. А именно для них все только начинается. Нет, сказать ему нечего.
— Отдыхай, лейтенант, завтра в дорогу.
Темень, а там и темнота, долго ждать себя не заставила, словно плотным покрывалом накрыла лес. Михаил, понимая, что завтрашний день будет нелегким, улегся на отдых. Спал не спал — понять трудно. Слышал, как Гавриков ушел на смену, как Данилов, придя, тоже улегся спать.
Вдруг в одночасье будто сон кто нагнал, вырубился. Только как через вату голос услышал. Далекий такой, на грани сна и яви.
«Минька! Минька, просыпайся, гаденыш! До тебя хрен докричишься. Глаза разуй!»
— Дед! Ты?
«А кто ж еще? Жинка твоя до тебя докричаться так и не смогла. Проснись. Беда в двери стучится!»
Проснулся. Голова тяжелая, такая, что не поднять. Сон в обратную сторону бросает, а у самого аж слезы из глаз от такого бессилия. Переборол наваждение, не сразу рассмотрел происходящее под боком. Увидел. Лошади, прядая ушами и подхрапывая, пытаются прижаться к стене кустов. Перед телегой встал женский силуэт. Тшилаба? Да нет! Вон же она — спит, к тележному колесу привалилась. Ребенок на коленях распеленался и орет. Как-то не замечал раньше, чтоб мелкая так орала. Мать тоже хороша, несмотря на крики дочери, без задних ног спит. Ё-о-о! А чужинка-то красивая!
С того места, где лежал, даже при призрачном свете луны хорошо разглядел, как молодая незнакомка в длинном белом платье, с распущенными русыми волосами по пояс, наклонилась над Апраксиным и поцеловала его в лоб, рукой так по щеке погладила, как пожалела.
Аут! Каретников в осадок выпал, в полнейшем ступоре наблюдал за ее дальнейшими действиями. А та шагнула к цыганке. Отбросив прядь волос, тоже прильнула к ее лбу поцелуем. Встряхнулся. Почувствовал неправильность момента, когда рука красотки потянулась к пеленкам, понял, что смутило. Шагов ее не слышал, а должен был, тут тихо, только храп Данилова достает до слуха. С него окончательно наваждение спало, вскочил на ноги, в пару прыжков рядом с барышней оказался, чтоб помешать к ребенку прикоснуться. Попытался за плечо ухватить. Куда там! Она прямо на глазах растворилась в воздухе, как и не было ее вовсе. Головой потряс.
— Ну т-ты, дед!..
Растолкал цыганку, Данилова, обоих в чувство привел. Обоим в ухо прошипел:
— Подъем! Подъем, кому говорю! Данилов, к бою готовься.
— А?..
— Тихо!
Крадучись, словно тень, скользнул в сторону «секрета». Отчетливо расслышал шепот в языковой западенской манере, слишком разнившейся с украинским языком, но понять можно.
— Москаля зныщилы?
— Жывый. Прыдушилы тильки, та по голови вдарыли. Потим з усима разом повисым.
— Добре! Чого ждэмо?
— Кикоть казав, трэба оподаткуваты та захопыть усих разом. Як свитло будэ…
Слушать дальше было некогда. Оставив карабин там, где выжидал подходящий момент для нападения, ящеркой юркнул между порослью. Обошел говорливых стороной. Два силуэта со спины. Оба вниманием обращены в сторону их лагеря. Два быстрых шага, с близкого расстояния бросок штыка в спину одной из «ростовых мишеней». Короткий спурт и… самодельная удавка уже наброшена на шею не успевшему толком удивиться человеку. Упор коленом в позвоночник, рывок концов крест-накрест в стороны. Хрип и стон прозвучали почти в унисон. Так же рядом легли в траву оба мертвых тела. Обыскать нет времени, лишь штык извлек из тела. Работать!
В ложбинке «секрета» застал неприглядную картину. Не то чтоб полностью рассмотреть все можно, но даже в темноте по определенным движениям и тихой матерщине понял, что человек, сидя над связанным пленником, развлекаясь, измывается над ним при помощи штыка, при этом посмеиваясь при очередном стоне, подошвой сапога надавливает на лицо. Что сказать? Ублюдок.
Выпрямившись и бесшумно подойдя вплотную к охраннику, от души сыграл его головой в футбол.
— Н-на!
Неизвестно, как выдержал череп, а вот шейный позвонок хрустнул громко.
Порезал путы на руках и ногах Гаврикова.
— Как же ты их прощелкал, боец?