Самолет улетел, и на короткое время по всей дороге стало как-то очень тихо. Апраксин услыхал, как Лепешкин сказал Серенко:
— …немцы нация культурная, ежели им не гадить, то и они тебе…
Окликнул:
— Лепешкин! Окоп готов?
— Уже обустраиваюсь, товарищ лейтенант.
— Проверю…
Где-то ближе к четырем часам вечера лейтенант заметил, что дорога стала более свободной, почти опустевшей. Прямо какое-то затишье.
Что, неужели все вышли?.. Да нет! Не может быть, чтоб уже… Ну вон же!
Наяривая лошадей, выжимая из них весь оставшийся запас сил и прочности, по дороге к позициям неслась вереница повозок, сверху укрытых брезентовыми пологами. Лейтенант еще издали по пестроте одежды на людях понял, что табор перекочевывает с места на место, может, уходит подальше от войны, стремясь остаться на советской стороне. Но почему такая спешка? Грохот от колес и поклажи, тревожный гомон и детский плач долетали до них на большом расстоянии. Где-то за спиной, со стороны основной магистрали, там, где прикрывал тылы роты основной состав полка, послышались артиллерийская канонада и ружейно-пулеметная перестрелка. Как все не вовремя!
Завидев красноармейцев, погонщик с первой же телеги стал кричать:
— Немцы! Немцы!
— Занять места в окопах! — отдал приказ личному составу. — Приготовиться к бою!
Что происходит в тылу, дело десятое, его позиции именно здесь, и защищать их придется согласно распоряжению старшего начальника. Апраксин, поднеся бинокль к глазам, всмотрелся в хвост тележного поезда, успевшего выскочить с перелеска на дистанцию засеянного пшеницей поля. Вот он, противник, с которым еще не встречался воочию в смертельной схватке. Из леса выкатились два мотоцикла, выкрашенных в серый цвет, с прикрепленными к ним боковыми люльками. В жаркую погоду солдаты вермахта в мышиного цвета гимнастерках, экипированы касками с очками. Встав на месте, оба пулеметчика в колясках приложились к прицелам ручных пулеметов и открыли огонь в направлении уходившего прочь цыганского табора.
— Товарищ лейтенант!..
Оглянулся на голос. Сержант Данилов взглядом задавал вопрос. Что делать? Стрелять или…
Стрелять в ответ пока нельзя, немцы вряд ли могли рассмотреть их позиции, а огонь по цыганам открыли, потому как не слишком спешили догнать «перекати-поле», играя с людьми, как кошка с мышкой. Азарт на лицах врагов. Отсюда в бинокль хорошо видно, что лыбятся в предчувствии охотничьего гона.
Спрыгнул в окоп, напрягая голос, чтоб услышали все, распорядился:
— Огонь открывать только по моей команде. Подпустим немцев на близкое расстояние.
Тем временем телеги цыган почти проскочили мимо отрытых и замаскированных окопов взвода, оставив после себя пыльный шлейф жаркого дня. Фашистские мотоциклисты, будто дождавшись выезда танков на обозримое взводным пространство, сорвались с места и, тарахтя моторами, покатили вперед.
Чуть привстав над бруствером, лейтенант, глядя в окуляры бинокля, рассматривал не их, а кромку леса за спиной немецкого передового дозора. Губы непроизвольно шевелились, произнося цифровой счет сил противника:
— Один… два… три… Нет, это бронеавтомобиль… Еще один…
Распорядился:
— Передать по ходу сообщения! Приготовиться к отражению атаки врага. По мотоциклам…
Мотоциклисты, считай, вплотную к позициям подрулили, сейчас их заметят.
— Огонь!
Бойцы, томимые ожиданием приказа, одновременно в восемнадцать стволов произвели винтовочный залп. Заработал «дегтярь», ручной пулемет, в руках Гаврикова.
— Прекратить стрельбу! Сержант, быстро одно отделение к мотоциклам, по возможности укатить их за позиции.
— Есть!
Звук выстрела и поднятый прилетевшим снарядом сноп земли тут же заставили изменить планы. Немцы не дураки.
Превозмогая страх, Апраксин отлепился от земляной стены, способной защитить от непрямого попадания.
— Отставить! Всем укрыться на дне окопа! Наблюдателям не зевать.
Утюжили снарядами их добрых минут десять, потом…
— Т-товарищ лейтенант! Т-танки на нас двинулись, — проорал Сечкин, один из выставленных наблюдателей.
Апраксин выглянул из окопа.
— Приготовить гранаты. Действовать, как учил. Гавриков!
— Здесь!
— Пехоту отсечешь.
— Знаю.
Да-а! Бойко в лучшем положении. Его взвод на той стороне дороги, только подальше метров на триста будет. Расположился уступом ближе к лесу. Его пока не трогали, а он «молчал». Тоже верно сделал. Ну!.. Ого! Вот и кавалерия! Не бросил майор своих, прислал-таки подкрепление.