Но что-то пошло не так. Из храма, рыча, вылетела взбешённая Мать Ар'тремон. Следом вышли все остальные члены Совета. Недоумённо переговариваясь, они быстро покидали площадь. Случилось что-то явно из ряда вон выходящее, но никто из женщин не собирался ничего им объяснять. Эмиэль попытался спросить Мать Ран, однако та его просто проигнорировала. Они снова остались ждать непонятно чего. И, когда площадь перед храмом опустела, из его открытых дверей внезапно раздался дикий смех и призрачные потусторонние голоса, после чего из храма вышла Ная. Эмиэль каким-то чудом успел поймать женщину, когда она пошатнулась на ступенях, теряя сознание, и теперь они, всё ещё ничего не понимая, но радуясь, что по крайней мере их предводительница жива, сидели в одном из кабинетов лечебницы Дома Сиэль, надеясь, что смогут привести её в чувства.
Аэн с ужасом смотрел на глубокие рваные раны и висящую лоскутами кожу на спине Наи, совершенно не зная, стоило ли шить или лучше было не трогать и просто оставить всё заживать так. Ещё немного поломав голову, мужчина позвал отца. Раз уж они всё равно принесли предводительницу в Дом Сиэль, так почему бы было не попросить о помощи более опытного целителя.
— У неё останутся жуткие шрамы, — вздохнул Аэн, уже помогая отцу сшивать кожу там, где это было возможно.
— Радуйся, что твоя предводительница жива, и что кроме этих ран у неё больше нет никаких повреждений, — спокойно отозвался его отец.
— А у вас нет мази, которая бы затянула раны без шрамов? — с надеждой глянул на целителей Кьяр.
— У меня нет столько денег… Ты представляешь, сколько её нужно на всю спину? Даже если мы все сложимся, нам не хватит… — Аэн и сам думал об этой мази, но она была ужасно дорогой. И если чтобы, например, убрать с лица какую-нибудь мелочь, можно было купить немного, то на спину Наи нужно было столько золота, сколько не было даже у Кьяра. Такую трату мог бы себе позволить Ариен, но он, вероятно, уже был мёртв.
На самом деле, не было никакой особой разницы, будут у Наи шрамы или нет, просто мужчинам было горько осознавать, что грубые рубцы изуродуют её молодое, прекрасное тело. В их мире было сложно прожить, не получив ни одной памятной отметины от монстра или меча. Шрамы были почти у всех, но кто-то их сводил из эстетических соображений, кто-то, наоборот, с гордостью демонстрировал, кому-то было всё равно. Но если шрам Наи от удара феникса и можно было считать достоинством — ведь она выжила, столкнувшись с воплощением стихии, то рубцы от наказания — нет. Такие отметины от плети как останутся у предводительницы, были клеймом на всю жизнь, а ведь женщине было всего двадцать шесть.
Пока целители делали свою работу, в кабинет вошла одна из помощниц Матери Ар'тремон и приказала Асину идти за ней. Мужчины переглянулись и проводили его сочувственными взглядами, одними губами желая ему держаться. Вряд ли бы его убили, но наказали бы точно, ведь он всё знал и молчал, а, значит, пошёл против Матери.
Войдя в зал центрального здания Дома Ар'тремон, Асин убедился, что пришло время и ему платить за свои решения. Мать Ар'тремон сидела на своём месте главы, возле неё была её помощница, рядом стоял один из Мастеров Дома, которому и приказали вытащить из сознания Асина всё, что могло бы заинтересовать женщин.
Маг едва начал ворошить его память, когда в зал вошла Мать Ран с ещё одним Мастером, только уже её Дома.