― Но Дани, мы же с тобой ни в чём не виноваты, мы ―дети…
― Да, дети преступников, подозреваемых в подготовке переворота. И не важно, что тебе только шестнадцать, а мне девятнадцать. Они ― не пощадят. Запомни, Феникс, для нас с тобой дорога в тот мир закрыта. Остаётся только смириться и жить дальше…
Я потрясённо молчал. Сын преступника? В это невозможно было поверить. Об отце мне было известно лишь то, что он был превосходным магом. Я боготворил его образ, в мечтах созданный мной из рассказов дяди, говорившем о брате только с восхищением: «Твой отец, Феникс, ― благороднейший из людей, спасший всех нас». И не допускал даже мысли, что отец мог быть замешен в подобном…
Не стоило тогда продолжать разговор с братом, но мне не терпелось высказаться.
― Послушай, Дани, я всегда тебя поддерживал и во всём соглашался, но не сейчас. Мы не можем бросить дядю в беде. Надо попробовать спасти его. Ты не будешь один. Пойдём вместе, в моих способностях ведь ты не сомневаешься, правда?
― Что? Серьёзно, малыш? Ты сам-то понимаешь, какую чушь несёшь? Куда ты собрался, прямиком на плаху? Наивный, неопытный мальчишка, к тому же доверчивый, как младенец. Да тебя любой мошенник в два счёта обведёт вокруг пальца. Забудь эту дурацкую идею как страшный сон. Давай считать, что я ничего не слышал.
Он вышел из комнаты, демонстративно хлопнув дверью, что было совершенно на него не похоже.
Я вернулся в свою комнату, где давно уже лежали подготовленные мной карты магического мира и заклинание, для прохода в него. Это была моя тайная мечта: много лет я готовился к тому, чтобы однажды отправиться на Родину и разыскать отца. Расспрашивал дядю Джека и тётю Луизу о родном мире, его обычаях и традициях, жадно слушал их воспоминания и сказки, читал привезённые с собой книги. Постепенно, по крупицам собирал необходимую мне информацию. Этого, конечно, было мало, но после случившегося с дядей, ничто не могло меня остановить.
Расстроенный, я решил не мешкать и сбежать в ту же ночь, понимая, что Дани мне не переубедить, и совершенно не представляя, что ждёт меня впереди. Внезапно раздался крик тёти Луизы. В нём было столько ужаса и отчаяния, что мы с Дани одновременно прибежали в гостиную, которую тётя Луиза не покидала уже несколько часов, плача и прижимая к себе фото мужа.
Она лежала на полу без сознания. На столе стояла открытая картонная коробка. Я бросился к тёте, пытаясь привести её в чувство, а Дани рванулся к столу и застыл возле него.
― Феникс, оставь её, она просто без чувств, скоро придёт в себя. Быстро подойди ко мне и посмотри на это.
Я неохотно подчинился и лишь потому, что голос у брата был очень странный. То, что я увидел, заставило меня вскрикнуть. В коробке на грязной тряпке лежала отрубленная человеческая кисть. На тонких окровавленных пальцах были надеты хорошо знакомые мне кольца, которые дядя Джек никогда не снимал: на мизинце ― тонкое обручальное колечко мамы Дани, а на среднем пальце ― перстень, подаренный ему моим отцом при расставании.
Часть 2
На брата было страшно смотреть. Внезапно он вышел из комнаты и вскоре вернулся с небольшим металлическим ящиком. Осторожно вынул кисть отца из коробки и, прочитав над ней заклинание нетления, положил в ящик, закрыв крышкой. После чего словно впал в ступор, что-то тихо бормоча и слегка раскачиваясь.
Я испугался, подошёл к нему и обнял. Мне не верилось, что всё это происходит с нами на самом деле. Даже заплакать — не было сил. Голос брата хрипел, когда он произнёс: «Отпусти меня, Феникс. Посмотри, как там Луиза и помоги ей. А я взгляну, что за бумага торчит из-за тряпок. Кажется, им мало этого послания, они посмели ещё что-то нацарапать…»
Я так и сделал: перенёс тётю на диван и привёл её в чувство. Но вскоре ей стало плохо с сердцем, и мне пришлось с помощью магии немного «подлечить» и успокоить её. Дани в этом не участвовал, снова и снова перечитывая клочок бумаги, найденный им в коробке под тряпкой. Как же он бесился: губы были упрямо сжаты, а привычно холодные глаза — горели ненавистью…
Мы сидели рядом на диване. Дани молчал, я вытирал слёзы дрожащей рукой. Брат протянул мне записку: «Не пытайтесь искать Джека, или вас ждёт та же участь».
― Ну, как, Феникс, тебя больше не тянет на подвиги? ― его голос звучал не как обычно, с иронией, а с нескрываемой злостью. Сейчас брат не прятался за привычной маской равнодушия, он, наконец, был собой.
Но я не обижался, разделяя его боль. Взял за руку, в очередной раз посылая тепло своей магии и разгоняя мрачную тучу над его головой. Последнее время приходилось делать это слишком часто. Мне было страшно от мысли, что скоро тьма так разрастётся, что поглотит Дани целиком. А ведь он даже ни о чём не подозревал.