Поэтому я был крайне удивлен, зайдя однажды в его лабораторию и увидев, что он недовольно хмурится.
Он поднял на меня глаза, оторвавшись от своих вычислений, и попытался изменить выражение лица, но я уже понял, что он чем-то весьма озабочен, вероятно, каким-то открытием, которое сделал во время своих исследований.
— Что с тобой, Арджав? — спросил я как бы между прочим. — Что это у тебя, астрономические атласы? Неужели Лус Птокаи угрожает какая-нибудь планета и надо готовить город к эвакуации?
Он улыбнулся и отрицательно качнул головой:
— Ничего подобного. И вообще, ничего особенного не случилось. Я вовсе не уверен, что нам следует чего-то опасаться, однако, видимо, следует принять некоторые меры предосторожности, ибо Призрачные Миры вскоре вновь соприкоснутся с нашим миром.
— Но ведь Призрачные Миры не могут причинить элдренам вреда. В былые времена у вас там даже были союзники и друзья.
— Да, правда. Однако в последний раз их контакт с Землей совпал с твоим появлением здесь. Может быть, это просто случайное совпадение. А может, ты пришел именно из Призрачных Миров, а поэтому Ригенос и смог тебя вызвать.
Я нахмурился, размышляя.
— Я понимаю твою озабоченность. Ты беспокоишься за меня.
Арджав молча кивнул в ответ.
— Говорят, что человеческая раса тоже явилась сюда из Призрачных Миров, так? — я посмотрел ему прямо в глаза.
— Да, так считают некоторые…
— У тебя есть какие-нибудь конкретные опасения на мой счет? — спросил я.
— Нет, — ответил он со вздохом. — Хотя элдрены и придумали, как преодолевать пространства, отделяющие Землю от Призрачных Миров, мы, в сущности, никогда эти средства как следует не испытывали. В те времена наши сношения с этими мирами в силу необходимости были краткими, да и общались мы лишь с теми их обитателями, что родственны элдренам.
— Так ты опасаешься, что меня отзовут в тот мир, откуда я прибыл? — резко спросил я. Мне была невыносима сама мысль о разлуке с Эрмизад, со спокойным, прекрасным миром элдренов.
— Не знаю, Эрекозе.
К чему мне было снова становиться Джоном Дэйкером?
Хотя я лишь смутно припоминал свою жизнь в том мире в эпоху, которую почему-то называл двадцатым веком, я был уверен в том, что там мне покоя больше не видать; где-то в глубине моей души жила полная неудовлетворенность тамошней моей жизнью и всем, что меня там окружало. Мои естественные романтические наклонности, мои увлечения (которые я, кстати, вовсе не считаю своими достоинствами, поскольку именно они заставили меня совершать поступки, о которых я уже рассказал) в тамошнем окружении безжалостно подавлялись самим обществом и теми функциями, которые я вынужден был исполнять, чтобы заработать на жизнь. Там, среди мне подобных, я куда чаще чувствовал себя не в своей тарелке, нежели здесь, среди представителей чужой расы. У меня было такое ощущение, что легче покончить с собой, чем вернуться в мир Джона Дэйкера, даже если я о нем мало что теперь помню.
Но, с другой стороны, Призрачные Миры могли не иметь ко мне ни малейшего отношения. Они вполне могли принадлежать даже к иной Вселенной, где никогда не бывали люди (хотя в научных трудах элдренов ничего на этот счет не упоминалось).
— А мы больше ничего не можем о них узнать? — спросил я принца Арджава.
— Я продолжаю вести наблюдения. Это все, что я могу в данный момент сделать.
В мрачном настроении я покинул его лабораторию и направился в покои, где меня ожидала Эрмизад. Мы собирались отправиться верхом по знакомым местам в окрестностях Лус Птокаи. Однако, войдя к ней, я прямо с порога объявил, что у меня неподходящее для прогулки настроение.
Увидев, что я встревожен, она сказала:
— Снова вспомнил то, что произошло сто лет назад, Эрекозе?
Я покачал головой. Потом рассказал ей о результатах наблюдений Арджава.
Она тоже задумалась.
— Это, вероятно, было просто совпадение, — произнесла она наконец. Но уверенности в ее тоне не было. Более того, в глазах появился испуг.
Я обнял ее.
— Я умру, если тебя разлучат со мной, Эрекозе, — тихо сказала она.
У меня перехватило дыхание. Губы вдруг стали сухими.
— Если это случится, — ответил я, — я буду искать тебя повсюду, пусть на это уйдет хоть целая вечность. И я найду тебя, Эрмизад!