Рыцарь рассмеялся:
— Не продолжай, воин. Не надо.
— Почему я должен страдать, сэр рыцарь в черном и желтом?
— Ты не должен страдать — ведь ты выполняешь предназначение судьбы и потому бессмертен. И хоть порою тебя считают погибшим, твои перевоплощения бесконечны.
— В этом и заключено мое страдание! Ведь если я не могу вспомнить свои предыдущие образы, мне приходится верить, что каждая моя жизнь единственная.
— Но ты знаешь об этом! Некоторые люди за это знание отдали бы многое.
— Но это знание не полно. Я знаю свое предназначение, но не знаю, выполню ли его. Я не понимаю устройства Вселенной, через которую лечу. И лечу, судя по всему, случайно.
— Это Вселенная Хаоса. У нее нет постоянной структуры.
— Наконец, мне сообщили хотя бы это.
— Я отвечу на любой твой вопрос. Зачем мне лгать?
— Это и есть мой первый вопрос: зачем вам лгать?
— Ты чересчур хитер, сэр Победитель. Я должен лгать, чтобы убедить тебя.
— Вы лжете?
— Ответ есть, но…
Рыцарь в черном и желтом поник. Армии маршировали вдоль и поперек холмов, поднимались по ним вверх и спускались вниз. Они пели песни, много песен, но лишь одна долетела до меня.
Простая солдатская песня, но она что-то будила во мне — и кажется, что-то очень важное. Может быть, Танелорн имел ко мне какое-то отношение?
Тоска по Эрмижад, чувство утраты вновь охватили меня, и мне показалось, что это каким-то неведомым образом связано с Танелорном, что именно в нем надо искать разгадку моей судьбы. И только найдя Танелорн, я избавлюсь от страдания, к которому приговорен.
Внизу, в долине, по-прежнему маршировали армии, горели города. А на месте черно-желтого рыцаря стояла уже другая фигура.
— Эрмижад?
Эрмижад горько улыбнулась.
— Я не Эрмижад! Так же как у тебя одна душа и много обликов, у Эрмижад один облик, но много душ.
— Есть только одна Эрмижад!
— Конечно. Но много тех, кто похож на нее.
— Кто ты?
— Я — это я.
Я отвернулся. Она говорила правду. Это была не Эрмижад, но смотреть на нее у меня уже не было сил. Я устал от загадок.
И все-таки спросил у нее:
— Тебе известно что-нибудь про Танелорн?
— Многие знают о Танелорне. Многие пытались его найти. Это старый город. Он существует в Вечности.
— Как мне попасть в Танелорн?
— Только ты сам можешь ответить на этот вопрос, Победитель.
— Где он находится? В мире Урлика?
— Танелорн существует во многих царствах, на многих планетах, во многих мирах, потому что Танелорн вечен. Иногда он скрыт, иногда доступен всем, хотя почти никто не понимает, какова его природа. Танелорн дает приют героям.
— Найду ли я Эрмижад в Танелорне?
— Ты найдешь в нем то, что хочешь найти. Но сначала должен снова взять в руки Черный Меч.
— Снова? Я уже когда-то его носил?
— Много раз.
— А где я найду этот меч?
— Скоро узнаешь. Ты всегда будешь это знать, потому что носить Черный Меч — твоя судьба и твоя трагедия.
И она исчезла.
Над моей головой по-прежнему развевалось знамя без знаков отличия.
Вскоре на месте, где стояла фигура, появилось нечто странное — облако дыма, принимающее различные очертания.
И я увидел, как дым превращается в Черный Меч — огромный и страшный, на рукояти которого вырезаны старинные буквы.
Я попятился.
— Нет! Я никогда больше не возьму в руки Черный Меч!
Насмешливый голос, исходивший, как мне показалось, из самого меча, произнес:
— Без этого ты никогда не обретешь покоя!
— Нет! Убирайся!
— Я твой. Только твой. Ты — единственный смертный, кто может носить меня!
— Я отказываюсь от тебя!
— Тогда продолжай страдать!
Я проснулся от собственного крика, весь в поту. Горло и губы пересохли.
Черный Меч. Теперь я знал его имя. И что с ним связана моя судьба.
Но остальное? Был ли это просто ночной кошмар или мне в такой форме сообщалась информация? Я не мог понять, что это значило.
Я раскинул руки и коснулся теплого тела.
Это была Эрмижад.
Я прижал обнаженное тело к себе. Ее губы, влажные и горячие, потянулись к моим. Тело скорчилось в судороге. Женщина стала нашептывать мне какие-то слова, бесстыдные и непристойные.
Я с проклятием оттолкнул ее. Это была не Эрмижад.
На меня волной накатило отчаяние. Я зарыдал. Женщина же засмеялась.
И тогда меня охватило бешенство.
Я грубо набросился на женщину.
Утром, измученный, я лежал среди скомканных простыней и смотрел, как женщина, пошатываясь, со странным выражением лица, уходила из моих покоев. Вряд ли эта ночь доставила ей хоть какую-то радость. Ведь и я ничего, кроме отвращения к себе, увы, не испытывал.
Все время меня мучил один-единственный образ, и то, что я так жестоко обошелся с женщиной, кажется, освободило от него. Возможно, именно этот образ и побудил меня совершить насилие? И я знал, что сделаю подобное вновь, если образ Черного Меча из-за этого хоть ненадолго исчезнет из моего сознания.
В следующую ночь я спал без снов, но ко мне вернулся прежний страх. И когда в комнату, улыбаясь, вошла женщина, над которой я издевался прошлой ночью, чуть не выгнал ее. Однако она пришла с поручением от епископа Белфига, чьей рабой, очевидно, была.
— Мой хозяин считает, что вам было бы полезно сменить обстановку. Завтра он устраивает большую морскую охоту и приглашает вас к нему присоединиться.
Я отбросил книгу, которую пытался читать:
— Отлично. Я приду. Это будет приятнее, чем читать эти чертовы книги.
— Вы возьмете меня с собой, лорд Урлик?
Вожделение, написанное у нее на лице, вызвало у меня отвращение. Но несмотря на это, я пожал плечами:
— Почему бы и нет?
Она радостно хихикнула.
— Может, мне захватить и подружку?
Я махнул рукой:
— Делай, что хочешь.
Но когда она ушла, я упал на колени и, обхватив голову руками, зарыдал:
— Эрмижад! О, Эрмижад!
6. ВЕЛИКОЕ СОЛЕНОЕ МОРЕ
Наутро, выехав на внешнюю дорогу, я присоединился к епископу Белфигу. Несмотря на тусклый свет вечных сумерек, я все-таки рассмотрел его лицо, хотя он и пытался скрыть изъяны косметикой. Обвислые щеки, мешки под глазами, опущенные вниз уголки рта, свидетельствующие о снисходительности к себе, — все было замазано гримом, хотя вряд ли это могло облагородить такую отвратительную внешность.
Духовного лорда сопровождала свита — размалеванные юноши и девушки, которые, глупо хихикая, несли багаж, ежась от сырого прохладного воздуха.
Епископ взял меня под руку и повел вниз, к заливу, где нас ждал корабль.
Я не противился, но все же оглянулся: несут ли вслед за мной мое оружие. В руках рабов увидел свое длинное с серебряным наконечником копье и боевую секиру. Не знаю, почему я взял с собой оружие. Епископ не возражал, хотя вряд ли испытывал от этого радость.
При всей беспросветности жизни в Ровернарке я не считал, что мне угрожает какая-то опасность. Жители его смирились с тем, что я не принимаю участия в их увеселениях, и оставили меня в покое. Они не вмешивались в мои дела. Лорд Шаносфейн тоже сохранял нейтралитет. Один лишь епископ Белфиг не производил на меня впечатления безобидного человека. Наоборот, от него исходило что-то зловещее, и у меня создалось впечатление, что он, может быть, единственный из всего этого своеобразного общества имеет относительно меня какие-то намерения.
В то же время при всей своей карикатурной внешности он был достаточно образованным человеком, и чувство опасности, видимо, возникло из-за моих собственных пуританских взглядов. И все-таки я не забывал, что он, единственный в Ровернарке, не был со мной откровенен.