Когда все трое уселись вокруг кухонного стола с чашками горячего чая, Габриэлла разложила на нем привезенные фотографии.
Алиса внимательно изучила снимки — те самые, которые Джош видел в римской квартире Габриэллы.
«Проклятье! Почему я не сообразил, в чем дело, как только узнал о втором ограблении? Можно было бы предостеречь Габриэллу, и она спрятала бы дочь в безопасном месте. Кто-кто, а уж я-то должен был бы прекрасно понимать, как сильно кому-то хочется завладеть этой информацией. Я ведь знал, какое отчаяние переполняло меня самого, ведь так? Я не собираюсь использовать камни для того, чтобы добиться власти и денег. Они нужны мне лишь как доказательство невероятного».
— Разобрать надписи на некоторых гранях очень сложно. У тебя есть снимки, сделанные при другом освещении?
— Нет.
Паника, охватившая Габриэллу, была готова вырваться на поверхность. Ее спокойствие было чисто внешним.
— Ну да ладно.
Алиса вышла и тотчас же вернулась с большой лупой.
Прошло несколько минут, затем еще несколько. Алиса медленно и досконально исследовала снимок за снимком. Дождь выбивал равномерный ритм по оконному стеклу. Ни Джош, ни Габриэлла за это время не произнесли ни слова.
— Если бы можно было посветить вот сюда.
— Это моя вина. Нужно было бы сделать снимки более крупным планом.
Алиса прикоснулась к руке подруги.
— Не стоит корить себя за прошлые ошибки. Это непродуктивно.
Она снова склонилась над фотографиями.
Ожидание становилось невыносимым для Джоша. Он мог только предположить, что чувствовала Габриэлла, и взял ее руку в свои ладони.
— Ничего подобного я еще никогда не видела. Возможно, это какая-то разновидность санскрита, но я не уверена. Может быть, это древний дравидийский язык, а если так, то я мало чем смогу помочь. Я совсем не занималась этим языком. Им почти никто не занимается.
— Никто? — дрогнувшим голосом спросила Габриэлла.
— Мне надо будет кое-кому позвонить.
— Ты сможешь позвонить прямо сейчас? Мне очень нужно.
— Вообще-то сейчас поздно, и я не знаю…
— Пожалуйста, Алиса! Это очень важно!
Это была самая настоящая мольба. От отчаяния, прозвучавшего в голосе Габриэллы, по спине Джоша пробежали холодные мурашки. Это была самая настоящая материнская любовь.
Алиса тоже безошибочно распознала эти интонации. Неважно, сознательно или нет, но она на мгновение склонила голову, словно молитва была единственным возможным ответом на голос подруги.
ГЛАВА 55
Денвер, штат Колорадо. Среда, 08.24
Звонок раздался через несколько минут после приземления. Пока самолет катился к воротам, стюардесса объявила, что можно включить сотовые телефоны. Габриэлла лихорадочно раскрыла свой аппарат, пробормотала «алло» и стала слушать. Женщина напряглась, не шевелилась и сосредоточила взгляд на спинке кресла, стоящего перед ней.
Какое-то мгновение она ничего не говорила, затем спросила:
— Пожалуйста, скажите, что с Куинн? Почему я не могу с ней поговорить? Где они? Да, я стараюсь… Я все еще на борту самолета.
Габриэлла была жутко напугана. Она огляделась вокруг, чтобы выяснить, не обратил ли кто на нее внимания.
— Нет. Не буду. Нет. Я все понимаю. — Ее голос стал тише.
Джош чувствовал, что она едва сдерживается.
— Но почему я не могу поговорить с Куинн?
Пауза.
— А вдруг у меня ничего не получится? До пятницы осталось всего… Что, если на это потребуется больше времени?
Голос матери был наполнен страхом, глаза закрыты, пальцы сжимали маленький серебристый телефон с такой силой, словно пытались его раздавить.
— Подождите… алло!.. Алло? Пожалуйста, не надо…
Судя по всему, связь оборвалась.
Габриэлла, объятая паникой, захлопнула телефон, тут же снова раскрыла его, отыскала номер и перезвонила на него.
Джошу показалось, что она перестала дышать, ожидая соединения. На лбу у нее выступили бисеринки пота, глаза наполнились слезами, но на лице оставалось выражение злости и решимости.
— Никто не отвечает.
— Черт побери, Габриэлла, давай обратимся в полицию.
— Нет! — Она яростно ткнула кнопку повторного набора.
— Еще не поздно. В полиции знают, как…
Габриэлла не дала ему договорить:
— Неужели ты ничего не понимаешь? Я не могу рисковать. Ты же сам знаешь, что это за люди. Ты знаешь, что профессор Рудольфо убит. Тони Саччио убит. Господи, тебя самого едва не убили. Я не могу рисковать тем, что…