Юлий услышал за спиной громкий, раскатистый хохот. Он развернулся и набросился на солдата. Тот был застигнут врасплох, не удержался на ногах и упал навзничь. Другой солдат увидел это и ударил Юлия кулаком в лицо. Жрец рухнул на колени. Боль была такой невыносимой, что его вырвало прямо здесь, посреди самого святого из всех святых мест.
Храм наполнила жуткая какофония. Одни что-то бессвязно бормотали, другие стонали, хрустели сломанные кости, трещали ребра.
Юлий тряхнул головой, прогоняя туман, попытался открыть глаза, но не смог. Он поднес руки к лицу, и его пальцы нащупали влагу. Он ничего не видел, но ему была знакома эта липкая жидкость. Жрец узнал сладковатый вкус.
Слева от него кто-то крикнул:
— Уходите немедленно! Разве этого с вас недостаточно?
Ответом были насмешливые издевки:
— Язычники! Вы все до одного отправитесь в ад!
Юлий ощутил во рту привкус крови. Он откатился в сторону, чтобы добраться до стены, опереться на нее и подняться на ноги.
— А где ваши шлюхи? — крикнул какой-то солдат и грубо рассмеялся.
— Шлюхи-девственницы! Тащите нам шлюх-девственниц!
— Никогда.
Юлий удивился, когда понял, что этот голос принадлежит ему, а он стоит на ногах. Боль пульсировала в его висках, но это было так. Двое солдат одновременно двинулись на него, но жрец сообразил, что если пригнуться, то они промахнутся и ударят по камню.
Солдаты бросились вперед. В самый последний момент Юлий упал на колени. Над его головой затрещали кости, послышались крики, наполненные болью.
Юлий воспользовался тем, что внимание всех присутствующих было привлечено к этим двум солдатам, набросился сзади еще на одного захватчика и вонзил пальцы в его глаза.
Солдат громко завопил, развернулся и налетел на своего товарища. Тот не удержался на ногах, повалился вперед и ударился головой об острый угол мраморного алтаря, разбитого булавами. Уже четверо солдат оказались выведенными из строя. У Юлия и остальных жрецов появился шанс.
Они отчаянно сражались и одержали победу. Все было кончено. Пол храма заливало море крови, в котором плавали мертвые тела. Победители не ощущали ни удовлетворения, ни спокойствия. Сегодня солдат было только семь. Завтра придут другие. После того, что сейчас произошло, их будет гораздо больше. Жрецы понимали, что им ни за что не победить в открытом бою. На стороне императора стояли тысячи христиан, а защитников древних храмов было всего несколько сотен.
Через час Сабина обмыла и перебинтовала раны Юлия. Древние законы позволяли ей делать это. Она имела право прийти к нему и обработать раны целебными мазями. Весталкам не позволялось другое, именно то, что Сабина скрывала под свободными одеждами. Теперь она постоянно носила плащ, чтобы никто не мог заметить небольшую округлость живота, но эта мера не могла скрыть тайну.
Их встречи в лесу были очень редкими, поэтому они смогли определить, что Сабина была на десятой неделе беременности. Ее судьба мучила Юлия. Он дал ей торжественную клятву в том, что спасет ее и их еще не родившегося ребенка, даже если ради этого ему придется погибнуть самому.
Сабина закончила бинтовать раны и дала Юлию отвар трав, снимающий боль.
— Может, тебе следует сварить что-нибудь для себя? — многозначительно спросил Юлий, возвращая чашу. — Срок пока невелик. На этой стадии травы помогают, разве не так?
Они были очень осторожны. Подобно всем римским женщинам, Сабина знала, в какие периоды каждого месяца вероятность зачатия была самой высокой. После каждой близости она тщательно мылась и пользовалась особыми мазями. Но порой любые меры предосторожности оказываются тщетными. В таких случаях для богачей, ревностно охранявших свои поместья и не желавших делить их между многочисленным потомством, или для бедняков, которые просто не могли прокормить слишком много ртов, а также для женщин, несчастных в браке, желающих развода, а не детей, существовала альтернатива — настой из трав или обращение к лекарю. Юлий и Сабина жили в ту эпоху, когда прерывание беременности не считалось чем-то зазорным и не просто дозволялось, но при некоторых обстоятельствах даже приветствовалось, но весталка не хотела и думать об этом.
— Нет. Наша девочка должна родиться, Юлий. Она навсегда соединит нас.
— Это не так. Рождение ребенка приведет лишь к тому, что нас обоих убьют. Мы вряд ли сможем убедить жрецов и весталок в том, что законы устарели. Да, все мы говорим о переменах, но вдруг наши единоверцы окажутся не готовыми к ним? Смогу ли я тебя спасти? Представляешь ли ты себе, каково медленно умирать от удушья, жадно глотать воздух, которого становится все меньше и меньше? Тебе нельзя умирать из-за ребенка, который даже не родился.