На самом деле это была лишь игра воображения.
«Иногда то, что кажется нам знакомым, на самом деле только кажется знакомым. Парамнезия — достаточно распространенное явление. За последние два дня произошло столько всего, и это последнее откровение на самом деле может быть просто шуткой, которую играет со мной сознание, потому что я вымотан до предела».
Но так ли это?
— В чем дело? — спросила Габриэлла.
Она была искренне обеспокоена.
— Я просто устал, как и вы. Завтра я переговорю с Малахаем и попытаюсь что-нибудь придумать. Надеюсь, мы сможем вам помочь.
— Вы уходите?
Она поднесла руку к шее и принялась перебирать пальцами простую золотую цепочку, повторявшую изящные линии ее ключиц.
У Джоша тоже задрожали кончики пальцев.
— Что с вами?
— Ничего страшного. Все в порядке.
В ее голосе прозвучала тень страха.
— Вам не дают покоя мысли о профессоре Рудольфо. Может быть, мне лучше остаться?
Габриэлла покачала головой.
— Спасибо, но, честное слово, со мной все будет в порядке.
Джош ушел, радуясь, что она не попросила его остаться. Он не знал, что могло бы произойти, какую ошибку он совершил бы, если бы Габриэлла ответила согласием.
ГЛАВА 27
Габриэлла предложила вызвать такси, но Джош отказался. Ему нужно было прогуляться пешком, жадно вдыхая прохладный воздух, глядя на звездное небо, на нечто постоянное, то единственное, что не изменилось за два прошедших тысячелетия. Райдер полагал, что серый седан поедет следом за ним. Если этого не произойдет, то он просто будет держаться главных магистралей, которые ему обрисовала Габриэлла.
— Надеюсь, я не заставил тебя ждать слишком долго? — язвительно заметил Джош, выйдя из подъезда и заметив Чарли Биллингса.
— Ты позволишь пройтись с тобой?
— Пожалуйста.
Может, оно и к лучшему, что у него будет компания?!
— Мне известно, что обнаружен труп охранника. Мне известно, что была похищена какая-то шкатулка, точнее, ее содержимое. Тут нет полной ясности. Ты меня не просветишь?
— А мне-то откуда это знать?
— Но ты ведь был в склепе.
— Профессор так и не успел ничего мне показать.
— Однако ты провел с Габриэллой Чейз весь день, с утра и до самой ночи. Она наверняка рассказала тебе…
— Слушай, я тебя прекрасно понимаю, — прервал его Джош. — Честное слово, не могу тебе ничем помочь, зато обещаю, что никто не услышит от меня об этом раньше тебя.
— Почему вокруг этих раскопок напустили столько таинственности?
— Понятия не имею. Не я же их провожу.
— Но ты спускался в погребальную камеру. Черт побери, Джош, ты видел, что было похищено? Ну почему ты не можешь мне это сказать?
— Меня там не было.
— Я не стал бы настаивать, если бы не видел, как ты поднимался из гробницы.
— Да, я спустился вниз, когда услышал выстрел, но пробыл там совсем недолго и не успел ничего разглядеть. Пока я ничего не могу рассказать. Если мне удастся что-то выяснить, то я в первую очередь позвоню тебе, но сейчас ты должен оставить нас с Габриэллой в покое. Договорились?
Биллингс немного подумал и убрал блокнот в карман пиджака.
— Даю вам эту ночь. Завтра утром я, скорее всего, вернусь.
— Как насчет послезавтра?
— Завтра утром.
— Не сомневаюсь в этом. Знаешь, Чарли, я даже не догадывался, какая ты сволочь.
— Разумеется. Ты был на нашей стороне.
— Я очень сожалею, что сейчас это не так.
— Видишь, именно это я и имел в виду. С тобой что-то происходит. Черт побери, ну почему ты не хочешь быть со мной откровенным?
У Джоша мелькнула мысль о том, что если бы все зависело только от него одного, то он бы, наверное, уступил. Но когда Малахай и Берил позволили ему изучать проблемы перевоплощения вместе с ними, он дал им слово не упоминать о фонде в разговорах с прессой. Кроме того, была еще и Габриэлла, попросившая никому пока не раскрывать тайны гробницы.
На следующем перекрестке Чарли и Джош разошлись в разные стороны.
Несмотря на поздний час, улицы сперва оставались оживленными, затем обстановка вокруг изменилась. Джош вдруг поймал себя на том, что он стоит совсем один посреди просторной площади. Райдер услышал громкий стук, резко обернулся и увидел кошку, которая услышала звон разбившейся бутылки и бросилась наутек.
Джош мысленно посмеялся над собственной пугливостью и двинулся дальше, ускорив шаг и держась ближе к краю тротуара. Он прошел два квартала и не увидел ни одной едущей машины. Каждый раз, когда фотограф проходил мимо витрин магазинов, расположенных на противоположной стороне улицы, он следил за собственным отражением. Если бы кто-то шел за ним следом, то Райдер обязательно увидел бы его, однако он был совсем один.