(Слишком поздно, Ранор, милый), - отвечала она. - (Пусть это будет моим прощальным подарком твоему прекрасному, запутанному, изящному, обреченному миру.)
Значит, этим и ограничится её знакомство с Тысячей Солнц и их людьми, и она в последний раз видит этот мир единственным глазом айну. В агонии последних минут она произнесла эпитафию той Панархии, которую успела узнать. И поскольку искусство её было изобразительным, не словесным, она позаимствовала строки человека, умершего за много веков до того, как Воронка поглотила беглецов с древней Земли, унося их навстречу одиночеству Тысячи Солнц:
Прилив волной кровавой смел преграды
И затопил невинности обряды...
[Перевод Наны Эристави]
Вспышка яркого света ослепила ее, и на короткое мгновение она ощутила испепеляющий жар, а потом не было больше ничего, только беспомощное мужское всхлипывание доносилось из оплавившегося босуэлла.
5
ШАРВАНН
Себастьян Омилов, доктор ксеноархеологии, гностор ксенологии, Хранитель Врат Феникса и Верховный Советник Его Величества Геласаара III, поднял бокал бренди, любуясь сквозь него на закат, окрасивший горизонт в красно-золотой цвет. Янтарная жидкость в бокале играла и переливалась в лучах заходящих солнц, отбросив золотой отсвет на его руку.
Он опустил хрустальный бокал, смакуя отпил немного и повернулся к сыну.
- А все-таки почему ты не отправился на Артелион, на Энкаинацию нур-Аркада? - снова спросил Осри.
- Неужели непонятно? - удивился Омилов. - Меня не пригласили.
Осри нахмурился еще сильнее. "Интересно, - подумал Омилов, глядя на напряженно выпрямившегося сына, все еще в мундире Академии, - носит ли он вообще штатское платье?"
Омилов отсалютовал Осри бокалом.
- Посмотрим завтра вместе на видео. Почему ты не пьешь, мой мальчик?
Осри в очередной раз покачал головой.
- Должен же быть хоть какой-то повод. При твоем положении как личного друга Панарха, наставника Крисархов - это просто оскорбление.
"Скорее, предостережение", - подумал Омилов, но промолчал. Он пытался противостоять Семиону в Лусорском деле десять лет назад и проиграл. Возвращение на Шарванн имело целью спасти семью; ничто не защищало Осри так, как неведение.
Впрочем, если бы у него и был шанс, он вряд ли смог бы привлечь сына на свою сторону.
"Слишком много в тебе присущей геттериусам любви к букве законов, - не без огорчения подумал он, глядя на лицо сына, - и слишком мало омиловского интереса к их истинному содержанию".
Осри почесал руки о подлокотники кресла, глядя на зеленую лужайку у веранды. Поднимался вечерний ветер; когда первое из солнц Шарванна коснулось горизонта, над головой пролетела стая джизлов - неуклюжих, похожих на клоунов крылатых существ, Осри невидящим взглядом посмотрел на них; выражение лица его не изменилось. Ветер теребил его коротко остриженные волосы, закат горел отражением в темных глазах.
Собственно, лицо было вполне симпатичным, и даже длинные омиловские уши не портили его. Хорошее, честное, умное лицо, вот только улыбка появлялась на нем слишком редко.
"Дурная наследственность: уши, как у меня, и полное отсутствие чувства юмора, как у матери".
- Даже Зал Слоновой Кости не в состоянии вместить всех тех, чье положение позволяет им считать, что им "положено" там быть, - сказал Омилов, надеясь отвлечь сына от мрачных рассуждений по поводу воображаемых обид. - С точки зрения бедолаги-чиновника, составлявшего список приглашенных, старый наставник, к тому же официально ушедший на пенсию...
Омилов замолчал, услышав в глубине дома звонок.
- Это еще что? - удивился Осри. - У тебя что, до сих пор стоят комсигналы? Почему ты не носишь босуэлл?
- Мне кажется, к нам кто-то пожаловал, - сказал Омилов, обходя два последних вопроса. - Кто-то знающий пароль для входа в наше поместье.
- Ты кого-то ждал? - нахмурился Осри.
- Только тебя, - пожал плечами Омилов.
- Папа, тебе просто необходимо носить босуэлл, - упрямо заявил Осри.
Омилов только усмехнулся, вглядываясь в горизонт.
- Одним из преимуществ выхода на пенсию является то, что тебя уже никто не может в любой момент вызвать на прямую связь, - сказал он. - Ага. Вот и мы.
Над верхушками далеких деревьев возникло и описало изящную дугу над поляной золотое яйцо. Там, где пролетал фаэтон, по траве пробегало волнение как от ветра, и муаровые разводы пригнувшейся травы отражались в его зеркальном днище. Зависнув перед верандой, он скользнул вбок, поближе. Ветер, поднятый возмущенным гравиполем, коснулся лица Омилова, и он отступил на шаг.
Словно угадав его мысли, водитель такси отодвинул машину на несколько метров и плавно опустил на траву. В воздухе остро запахло раздавленной зеленью.
Омилов молча смотрел, как изогнутая дверь бесшумно скользнула вбок и из такси на траву спрыгнули две фигуры: одна чуть выше среднего роста, стройная; вторая рослая и массивная. Тот, что побольше, нес багаж. Второй поднял взгляд на веранду и зашагал к ним.
Омилов не мог поверить своим глазам. Он узнал Брендона нур-Аркада прежде, чем тот поднялся по ступеням и остановился перед ним, улыбаясь и протягивая обе руки. Так скоро после Энкаинации?
"Слишком скоро".
- Себастьян! Я так и думал, что застану вас здесь.
Омилов поколебался, потом поклонился, как того требовал формальный этикет, протягивая руки ладонями вверх для положенного прикосновения.
- Себастьян, - мягко произнес Брендон. - Мне казалось, это единственный дом, где учитель главнее ученика, а титулы не играют ни малейшей роли.
- Ну, когда это было... Вы были тогда еще мальчишкой, так что это имело смысл, - ответил Омилов, глядя в голубые глаза. - Не припомню, чтобы вы заглядывали сюда, в Низины, с тех пор, как выросли.
- Не заглядывал, - признался Брендон. - Хотя и не по своей вине. Может, вернемся к прежним порядкам?
- Можем, - сказал Омилов. - Добро пожаловать, Брендон. - Обеими руками он сжал правую руку Брендона.
Брендон повернулся к Осри, вежливо стоявшему ря дом с непроницаемым лицом,