Голос Панарха звучал легко, но убежденно, и на мгновение Барродах почти поверил в то, что Эсабиан упустил какую-то важную деталь своего плана. И тут Властелин-Мститель издевательски улыбнулся.
- Твоя забота о моих сложностях, право же, трогательна, Аркад, но вот твое представление о моих возможностях ошибочно. Всего пару часов назад одна из шаек оборванцев-рифтеров, как ты их назвал, добилась капитуляции Шарванна - того хватило лишь на полдня сопротивления. Твой линкор "Корион" продержался в том же бою не больше пяти минут, а ведь это только одна из моих побед.
- Шарванн лежит в пяти днях отсюда, - возразил Панарх, чуть возвысив голос. - Ты никак не мог узнать этого, даже если бы это было и правдой таких средств просто нет. И мне неизвестно такое оружие, что смогло бы справиться со щитами линкора за несколько минут, а планеты - за несколько часов.
- Тебе - может быть, а вот Уру - известно, - улыбнулся своему врагу Эсабиан. Холодная ярость исчезла, теперь он наслаждался разговором.
В первый раз с начала церемонии чувства Панарха проступили на его лице; на мгновение Барродах увидел в его глазах тень сомнения.
Судя по всему, Эсабиан тоже заметил это, поскольку повернулся к Барродаху.
- Тел урдюг палиахаи, эм ни арбен этиссен! - объявил он.
Барродах низко поклонился, приняв переход на должарианский язык как официальное объявление о начале завершающего действия палиаха. Расплескивая ногами кровь, он обошел вокруг трона и произнес, наконец, слова, которые столько раз репетировал в одиночестве своих покоев:
- Ну что, Аркад, хочешь узнать свою дальнейшую судьбу?
- Здесь нет места любопытству, - отвечал Панарх, но не Барродаху; взгляд его лишь скользнул, не задерживаясь, по бори, и вновь вернулся к Эсабиану.
Барродах замолчал в замешательстве: такая реакция отравила то наслаждение, которого он ожидал от этой минуты. Все же он сделал два шага за трон и достал из-за него два небольших полупрозрачных контейнера, только что положенных туда тарканцами. Торжественно ступая по луже крови, он вынес их вперед и поставил у подножия трона.
"Все-таки он глупец, - злорадно подумал Барродах. - Он совсем не знает своего врага. Мой господин никогда не совершит такой ошибки".
Барродах наслаждался моментом, глядя, как спокойное безразличие в глазах Панарха сменяется легким удивлением. Долго, очень долго ждал Барродах этой минуты.
Панарх заговорил, глядя на Эсабиана; слова его отдавались от сводов зала негромким эхом:
- Я не сомневаюсь, большую часть прошедших двадцати лет ты провел, выдумывая что-нибудь особо кровавое, и мне кажется, что ничего - разве что эти своды сейчас обрушатся на тебя - не удержит тебя от того, чтобы объявить мне это.
Эсабиан, забавляясь, опустил подбородок на руки, и Барродах отступил на шаг, чтобы лучше видеть выражение его лица.
- Кровавое? - переспросил Эсабиан. - Что ж, пожалуй, хотя и не такое, конечно, как жертвоприношение Долу, совершенное здесь сегодня. - Он махнул рукой в сторону горы окровавленных тел. - И свершится это не моими руками. Мне нет нужды марать их, убивая тебя, - узники Геенны сами сделают это за меня.
Барродах не удержался от злорадного фырканья. По рядам оставшихся в живых Дулу слева от трона прошло движение.
Взгляд Эсабиана на короткое, жуткое мгновение остановился на бори. Изгиб рта и легкое движение брови пояснили Барродаху: Аватар ждет объяснений.
- Прошу прощения, Господин. Я просто представил себе, каким праздником для изгнанников Геенны будет его прибытие.
- Верно. Именно мысль о справедливости, что восторжествует при этом, и подсказала мне это решение. - Эсабиан снова повернулся к Панарху. - Увы, ту часть моего палиаха, которая касается твоих сыновей, не удалось завершить столь же изящно. Мой народ не одобряет неопределенности в свершении мести.
Последние слова Эсабиана прозвучали для Барродаха приказом - он нагнулся и постучал по верху обоих контейнеров. Их лицевая поверхность сделалась прозрачной, открыв взглядам присутствующих две аккуратно отрезанные мужские головы. Открытые глаза их незряче уставились куда-то в бесконечность; багровый отсвет от лужи крови у ног Эсабиана окрашивал их щеки подобием здорового румянца.
- К сожалению, избыточное рвение одного из моих подчиненных обрекло твоего младшего сына на совсем иную смерть, загнав его в атмосферу газового гиганта, так что комплект неполон, - продолжал Эсабиан, внимательно глядя на своего врага. Скорбь и гнев мелькнули на лице Панарха и тут же исчезли. Выражение лица Эсабиана не изменилось, но глаза расширились и Барродах расплылся в улыбке при виде своего господина, наслаждающегося горем своего врага.
Панарх молчал. Эсабиан снова улыбнулся,
- Уж не изменил ли тебе твой хваленый ум, что ты молчишь?
- Ум, должарианец, зиждется на жизненном опыте. - Геласаар обвел зал взглядом, словно прощаясь со знакомым окружением, и холодно усмехнулся. - И то, и другое грех тратить на глупца.
Барродах прямо-таки сжался от страха. Никогда еще ему не доводилось слышать, чтобы кто-то обращался к Эсабиану так вольно; те, кто пытался, умерли, кто-то быстро, кто-то в страшных, долгих муках - в зависимости от настроения Аватара. Впрочем, настроение это угадать сейчас было совершенно невозможно: вот перед ними враг, который двадцать лет назад победил Эсабиана, который лишился теперь всего, кроме жизни, и он разговаривает со своим победителем так же свободно, как если бы они просто беседовали на палубе какого-то корабля в глубоком космосе, где титулы и звания не имеют ровно никакого веса. Барродах отчаялся даже представить себе, чем это может кончиться, и это страшило его больше, чем холодный гнев Эсабиана.
Эсабиан же выпрямился на троне, оскалив зубы в странной, натянутой улыбке.
- Ты назвал глупцом меня?
Барродах содрогнулся: он шкурой ощущал таящийся где-то почти на поверхности гнев - словно шторм, готовый обрушиться на Хрот Д'оччу.
- Ты, который потерял империю, флот, наследников? Ты, которому так и не удалось проникнуть в тайны Ура?