— Но это же просто шар, — сказал Осри. — Металлический шар.
Тряхнув головой, Омилов отогнал воспоминание и осторожно вынул шар, стараясь не поднимать его слишком быстро, чтобы не усилить ощущения его странности. Как и в первый раз, когда ему довелось видеть этот предмет, Омилов невольно скосил глаза, пытаясь сфокусировать взгляд — такой идеально ровной, зеркальной была его поверхность, что заметить его можно было только по искажению отраженных им линий.
Как он ни старался, что-то в том, как он держал шар, выдало его, ибо Брендон слегка прищурился, когда он положил его на стол.
Осри протянул к нему руку и застыл, глядя на карту.
— Керульд... Кажется, я слышал это имя.
— Кажется, он теперь эгиос, ответственный за ДатаНет на Брангорнийском узле, — припомнил Омилов, катая пальцами шар; было что-то странное, почти неестественное в том, как тот перемещается по столу. Осри и Брендон завороженно следили за его движениями.
— В жизни не видел ничего похожего, — признался Осри. Он все еще держался настороженно. — Что это такое?
— Что это такое или для чего его создавали, я не знаю, но этой штуке по меньшей мере десять миллионов лет.
— Ур? — сипло спросил Осри.
Омилов кивнул и протянул шар сыну. Тот принял его в ладони, и они сразу же опустились — шар оказался тяжелее, чем он ожидал. Осри поднял шар, и брови его изумленно полезли на лоб, ибо руки двигались слишком быстро для такого веса. Омилов улыбнулся: Осри, несомненно, ощутил пугающее несоответствие между массой шара и его инерцией.
— Кинь его Брендону.
Осри заколебался.
— Не беспокойся, он не хрупкий. Сомневаюсь, чтобы мы вообще могли его как-то повредить.
Осри попытался перебросить шар Брендону, выжидающе поднявшему руки, но маленький шар отказался слетать с его руки — казалось, он приклеился к ладони, хотя при этом свободно перекатывался по ней.
— Бросай, не бойся, — усмехнулся он. Шок прошел, но ощущение нереальности происходящего осталось.
«Брендон — конченый человек. Семион, возможно, уже замкнул кольцо вокруг нас, а мы сидим и беседуем об артефакте, построенном расой, уничтоженной десять миллионов лет назад...»
Осри взял шар и несильно толкнул, словно ядро, но стоило его пальцам растопыриться в момент броска, как шар соскользнул с его ладони и упал на стол — совершенно бесшумно. Он упал так быстро, что самого падения никто не успел увидеть, но коснувшись стола, замер без движения, не прокатившись и миллиметра. Осри толкнул его к Брендону, но как только рука его прекратила поступательное движение, остановился и шар.
Осри наморщил лоб и потянулся к нему, но Брендон взял его быстрее. Он поднял его, положил под него на стол руку ладонью вверх и, подмигнув, отпустил шар с высоты двух футов. Осри вздрогнул, Брендон тоже напрягся, но рука Крисарха осталась невредимой, несмотря на очевидную тяжесть шара.
— Не может быть! — выдохнул Осри. — Никакой инерции!
— Может или нет, видите сами, — ответил его отец. — Возможно, разумеется, она есть, но так мала, что мы просто не можем её измерить. Во всяком случае, те физики, которым разрешили обследовать его шесть столетий назад, сошлись во мнении, что это не более вероятно, чем полное её отсутствие.
— И если такое можно проделать и с кораблем... — начал Брендон.
— То скорость его будет ограничена лишь плотностью межзвездного пространства, — договорил за него Осри, словно за спасательный круг хватаясь за отвлеченную тему.
Брендон уронил шар обратно на стол, взял свой бокал и налил себе еще из графина.
— Так ты знаешь, откуда это взялось? — продолжал Осри.
— Откуда — да, знаю. Как — не имею ни малейшего представления, — ответил Омилов. — Но если я только не ошибаюсь, Мартин Керульд не имел права получать это. Шар почти наверняка украден с планеты, вот уже больше семисот лет находящейся под карантином класса А.
Осри зачарованно дотронулся до шара.
— Ты слышал про систему Парадисиума? — продолжал отец.
— Это один из Обреченных миров, — вмешался Брендон, который стоял, облокотившись на балюстраду и глядя на звезды.
— Двойная планета двойной звезды, обреченная на смерть где-то через пятьдесят тысяч лет, произведение искусства чужой цивилизации, давным-давно исчезнувшей из Галактики, чему мы можем только радоваться. — Омилов нерешительно помолчал. — И я совершенно уверен в том, что это урианский артефакт, поскольку видел его прежде, в храме Демона на Парадисиуме.
— Рельефы, — вспомнил Осри. — Я видел их репродукции — они покрывают целый континент.
— Раз в пятьдесят лет Панархия разрешает ксеноархеологической экспедиции посетить планету. Таких экспедиций было уже четырнадцать, и все встречались с одним и тем же существом — Стражем из Храма. — Омилов издал странный горловой звук, напоминающий бульканье. — Так — насколько я могу воспроизвести без хитиновой гортани — звучит его имя. — Он усмехнулся, задумчиво глядя вдаль. — Одна из членов нашей экспедиции, высокожительница, как выяснилось, страдала неожиданной фобией: не выносила насекомых. В общем, её пришлось выносить из Храма на руках, напичкав успокаивающими.
Омилов взял шар со стола.
— Страж сказал нам, что это — яйцо демона, вроде того, что вылупится из их двойного солнца в конце времен.
— Они что, поклонялись ему? — с легким отвращением спросил Осри.
— Не совсем. Скорее, держали в заточении. Страж сказал, что для его рода это большая честь: на протяжении пятисот поколений хранить его в ожидании дня, когда их солнца, взорвавшись, поглотят его.
Он помолчал немного.
— Пятьсот поколений, считая от исчезновения Ура, — это по двадцать тысяч лет на одного Стража. Эта цифра подтверждается результатами первой экспедиции: анализом радиоактивных изотопов хитиновых чешуй у алтаря, генным сканированием... собственно, потому и установили карантин. Ни одно из естественным путем развившихся существ не может жить так долго.
В наступившем молчании хор лягушек и шорохи в саду показались громче обычных, режущими ухо, особенно на фоне музыки, негромко звучавшей на веранде. Окна дома за их спиной засветились; на востоке поднималась над горизонтом ближняя луна, Килелис, бесстрастно отражая холодным ликом свет зашедшего солнца. По небу тянулись редкие полосы облаков. Окружавший поместье парк казался в розоватом свете луны еще таинственнее.
— Страж не позволил нам прикасаться к шару, а наши инструменты не дали ровным счетом никаких показаний. Поскольку Страж, несомненно, являлся разумным существом, он попадал под защиту Пакта Анархии. Мы не могли заставлять его. Мы и не собирались... впрочем, кто-то тем не менее это сделал. — Омилов тронул клавишу на подлокотнике своего кресла с высокой спинкой, и огни на веранде погасли, а над их головой раскинулось во всей своей красе звездное небо.
— Кажется, я что-то припоминаю, — пробормотал Брендон. — У него ведь есть название... какое-то там Сердце, верно?
Омилов сидел, прижимая шар к груди, и лицо его вместе с яркими звездами причудливо искажалось, отражаясь в его поверхности.
— Сердце Хроноса, — произнес он. — Пожирателя Богов.
Вставала вторая луна, когда Деральце бесшумно скользил по коридору следом за сыном гностора — тот только что вышел из своей комнаты в ночной рубашке.
Сквозь высокое окно в конце коридора светила Тира, и от Осри на стену падала гротескно-большая тень. Он остановился у двери в покои своего отца, и эхо от шарканья его шлепанцев по полированному паркету стихло.
Он дотронулся до панели замка, и дверь бесшумно скользнула в сторону, оставшись открытой, когда Деральце набрал код первоочередного доступа. Свет горел и в спальне, и в кабинете. Гностор предпочитал простоту Карельского Ренессанса: дверей внутри его покоев не было, лишь высокие проемы. Деральце остался в холле, за границей света, и принялся терпеливо ждать.
Омилов сидел в глубоком старом кресле; в руке он держал кружку с горячим питьем, наполнявшим воздух пряным ароматом. Над головой его виднелись в полумраке ветви изящного аргана, чьи длинные серебряные листья туго свернулись на ночь, кроме тех, на которые падал свет настольной лампы. Казалось, растопыренные как человеческая кисть листья защищают кресло и сидящего в нем человека.